Единственная - Норма Бейшир (1994)

— Если понимаешь… значит, можешь и должна измениться.

Слоун посмотрела на часы.

— Да, да, должна… Кабы все так просто… Прости меня, Кейт, я побегу.

— А «Шоколадная смерть»? — Кейт была потрясена. — Неужто уйдешь без десерта?

— Увы, дорогая, даже «Шоколадная смерть» не в силах меня удержать. У меня примерка, ни в коем случае не могу пропустить ее. Джордан строит какие-то грандиозные планы на сегодняшний вечер — пока темнит, но, по его просьбе, я должна быть в сногсшибательном платье.

Ресторан, куда Джордан пригласил Слоун, — «Тетушка Юань» — находился на пересечении Первой авеню и Шестьдесят четвертой улицы. Это был один из самых шикарных китайских ресторанов: черная мебель, в полутемном зале приглушенно горят светильники причудливой формы, специальные лампочки подсвечивают букетики орхидей, откуда-то льется тихая музыка — Моцарт. Шеф-повар вручает посетителям карточки — меню из европейских и китайских блюд, качество которых и принесло «Тетушке» репутацию замечательного ресторана.

— Советую попробовать омара, это лучшее, что здесь есть.

Слоун улыбнулась.

— Ты исходишь из своего опыта?

Джордан кивнул, отложил меню в сторону.

— Я нашел этот ресторанчик сразу после открытия. Вообще я неравнодушен к китайской кухне и, пожалуй, перепробовал почти все, что здесь готовят.

Но сегодня Джордану не удалось сосредоточиться на еде: он всецело был поглощен Слоун, в этот вечер совершенно неотразимой. Длинное черное платье удачно подчеркивало изгибы ее соблазнительного тела, белизну обнаженных плеч и шеи. Искусно завязанные на груди цветы из черного крепа с редкими блестками выразительно контрастировали с мерцающим ожерельем. Длинные волосы были заколоты и уложены в высокую изысканную прическу.

— Я уже сказал тебе, как ты сегодня великолепна? — Джордан наклонился к Слоун.

— Нет, но сейчас говоришь, и я очень горда.

— Я готов целовать каждую складочку на твоем платье, дорогая.

— О, но, наверное, не сейчас…

Блюда были восхитительны, но Слоун тревожила задумчивость Джордана. Казалось, он ее изучает, все время хочет что-то сказать, но не решается — что его останавливает? Дважды Слоун спрашивала, что с ним сегодня, но он уверял, что все в полном порядке.

После ужина Слоун сказала, что должна позвонить домой.

— Тревис ушел вечером к друзьям, хочу удостовериться, что у него все в порядке.

— Моя мать точно так же, помню, тревожилась из-за меня.

— Прекрасно ее понимаю.

Слоун не раз пыталась представить себе, каким был ее Джордан в детстве. Богатый, избалованный единственный ребенок в семье — наверное, всем от него доставалось.

— Я быстро вернусь, не скучай.

Слоун, забежав на минуту в дамский туалет, пошла к телефону. Ей ответила Эмма: Тревис, оказывается, не только уже вернулся, но и лег в кровать и, похоже, спит. Слоун успокоилась.

На их столике уже убрали посуду, оставались лишь два бокала с шампанским и маленький серебряный подносик, на котором лежали два «печенья счастья» — по ним можно отгадывать свое будущее.

Так здесь было заведено. Джордан быстро взял одно печенье и сунул его в рот. Другой кусочек оказался надломленным.

— А почему мне сломанное? Ты узнал свое будущее, тебе оно не понравилось, и ты подсунул его мне, да?

— Ешь свое печенье, пожалуйста.

— Их ведь и не едят, только читают, что там написано на бумажке, я-то знаю.

— Я съел!

— И зря!

— Черт побери, Слоун, ну можешь ты хоть раз без спора сделать, что я прошу?

Слоун удивил страстный тон, каким это было сказано.

«Неужто мне трудно, в самом деле?!» Улыбнувшись, она надкусила печенье и развернула бумажку, запеченную в тесте.

— «Ваше будущее столь же возвышенно, как беспредельные небеса», — громко прочитала Слоун.