Лабиринт - Василий Ковальчук

Да воздастся каждому за грехи их содеянные, за поступки бесовские, за мысли заблудшие. Оступился вставай, будь сильным, верь в себя, в свои силы и мысли. Только тогда ты сможешь выжить и найти выход из лабиринта ада. Вот и всё, пошла, покатилась жизнь Толика под откос, а жить то ещё не жил. Осужден был Громов по трём статьям УК, на девять лет колонии строгого режима и был этапирован в глубинки Красноярского края. В его личном деле стоял штамп с красной полосой «Особо опасный преступник». Как не пытались опера выбить признания с пристрастием, где он добыл винтовку с патронами, результат был нулевой. Он все отрицал, купил "игрушку" на рынке в Московии, а вот продавцы адрес обратный свой не оставили. Так, что помочь при всем желании в этом вопросе следствию, он не имел никакой возможности. Колония находилась в суровых забытых Богом и людьми краях. Бараки были построены из деревянных брусьев. В каждом бараке размещалось по сто человек. Соловая, изолятор, баня и помещение для хворых были расположены отдельно от бараков. В больнице работали несколько врачей из вольно наёмных. Вся территория по периметру была огорожена сеткой рабицей, высоким деревянным забором, и рядами колючей проволоки. Часовые на вышках, смотровая полоса, собаки прогуливались по предзоннику. Жил площадь от промзоны была отделена забором с двумя рядами колючей проволоки. Посередине были большие металлические ворота и помещение ДПНК. С воли на территорию промзоны заходило две нитки узкоколейки. Вагоны с кругляком леса, загоняли для разгрузки, в пустые вагоны загружали распиленный брус, доски, балки. На десяти пилорамах работы производились круглосуточно. После рабочей смены усталость была во всем теле, тяжелый физический труд. Отказников трудовой дисциплины ждал изолятор, ПКТ, отправка в другие колонии. Питание было скудным, не зря есть жаргонное выражение « баланда», и от каторжных работ на «Лесоповале» кони дохнут. Толик лежал на деревянных нарах в бараке, ему не спалось. Он думал, взвешивал шаг за шагом свою прожитую жизнь. Вспомнился куплет дворовой песни.

«Теперь сижу как полагается на нарах,

Читаю письма, что мне пишет тётя Клара,

Курю дешёвый Симферопольский табак,

И рассуждаю кто был умный, кто дурак».

Где же оступился, где? Он задавал себе вопросы не находя на них ответы. Конечно, сейчас все было бы иначе, а тогда не хватило стратегии в этом деле. Не верь, не бойся, не проси, с этим девизом ему предстояло пройти девять лет жизни суровых испытаний. Здесь в неволе он думал только о Галине и о дочери. Когда Лара узнала правду о гибели своей сестры, то прямо в зале суда попросила прощение у Толика. Он был свидетель и обвиняемый. Посадили Виктор Михайловича и его подельников на большие срока. Всех посадили, по закону и справедливости. Хотя Толик считал себя невиновным и осужден не по закону, а по ментовскому беспределу. Дуэль с Виктор Михайловичем была честной и справедливой. Не он первый стрелял, а его чуть не убили. И если бы тогда на острове он не выстрелил в ногу «финансиста», то выстрелили бы в него. Так, что Толик защищался. В данной ситуации другого выхода не было. Хотя у правосудия были другие доводы и взгляды, они изолировали его от общества на девять лет в лагеря, признав особо опасным преступником. Почему то Лариса была совершенно безразлична Толику, а вот воспоминания о Галине волновали его сердце. Может быть это и есть любовь? Тогда почему же раньше, о ней не думал? Лишь здесь в неволе понял, что она дороже всего ему на свете. Жаль не повернуть время вспять, сам зачеркнул своё счастье, свою любовь, свою жизнь. Появилось желание броситься на запретку под перекрестный огонь автоматчиков, чтобы уйти из этой жизни в страну счастливых грёз. А как же Галя и дочь? А разве я нужен им?