Навеки - Джуд Деверо (2012)

Но я действительно видел призрака. Стоял там и смотрел, как рука Дарси прошла сквозь руку двойника Шона Коннери, прикованного цепью к стене. Стыдно признаться, но в тот момент я думал лишь о побеге и, когда на моем пути материализовалась железная решетка, был готов сесть и расплакаться.

Позже мне потребовались все силы и неизвестно откуда взявшееся мужество, чтобы остаться возле того подвала и перенести в склеп древние папки. Но я ведь знал, что если бы сбежал, то Дарси, крохотная, слабосильная Дарси, занялась бы этим сама, и не мог так с ней поступить. В конце концов, она ввязалась в эту чертовщину ради меня, поэтому я не мог оставить ее надрываться, ведь так?

Проснувшись, я попытался вспомнить слова призрака. Похоже на старую сказку о палке, которая не захотела бить пса[5]. Желаемое произойдет только после того, как случится много всяких разностей. В конце концов Дарси должна отыскать своего мужа и золовку, но сначала… Я взял листок бумаги и огрызок карандаша с ночного столика. Сверху на листке было напечатано: «Тринадцать вязов. Размышления». Я написал:

«Первое, дать рабам то, чего они хотят.

Второе, рабы предоставят информацию.

Третье, разыскать что-то божественное.

Четвертое, использовать эту штуку, чтобы найти моего сына.

Пятое, обнаружить Адама Монтгомери.

И, шестое, Линк должен помнить».

Белиберда. «Все это не имеет для меня ни малейшего смысла», – подумал я и тут же сел в постели. Я не лгал Дарси, но и не сообщил всей правды. Заявил, что ничего не знал о своих предках, и это не ложь. Мне никогда ничего о них не говорили, но родители не потрудились скрыть от меня одно имя. Моего отца зовут Джон Алоизиус Фрейзер Второй. Второй, потому что мой дедушка носил то же самое имя. Однажды я спросил папу о первом Джоне Алоизиусе Фрейзере и получил в ответ «Он был моим отцом». И больше ничего. Все дальнейшие вопросы упирались в молчание.

Из-за отказа отца рассказывать о его происхождении я решил, что бабушка с дедушкой были людьми, с которыми не следует знаться. Но все же, по его мнению, актеры тоже не заслуживают внимания. Возможно, мой дед был человеком, по каким-то курьезным причинам не нравившимся именно моему отцу, скажем, потомком рабов, гордившимся своими корнями. У меня зачастую складывалось такое впечатление, что папа всерьез думал, будто родился от чресел Зевса. Рабы в цепях испортили бы взлелеянный образ.

Я быстро оделся, вышел на улицу и попытался поймать транспорт до города. Вспомнив, как наш таксист практически сбежал от этого отвратительного старого кирпичного особняка, я решил перво-наперво выяснить, что об этом месте толкуют горожане.

Притормозил пикап с женщиной за рулем, и я попросил подвезти.

– Конечно, – согласилась она. – Запрыгивай.

Мне потребовались целых тридцать секунд, чтобы осознать ситуацию: пассажирское сиденье занимала большая черная собака, а значит, мне предлагалось устроиться сзади, среди коробок с продуктами. Тяжело вздохнув, я притулился к мешку с капустой и вообразил, как представлю этот случай моему агенту и заставлю его смеяться до икоты, но вспомнил, что Барни погиб из-за меня.

Вернувшись из города несколькими часами спустя, я увидел Дарси, бредущую в арьергарде группы женщин. Они медленно и лениво прогуливались по саду. Дарси так глубоко погрузилась в беседу с одной из гостий, так внимательно слушала каждую реплику, что я не был уверен, заметила ли она в кустах мою засаду.

Заметила, конечно, и я снова спросил себя, что же еще она умеет делать. К этому моменту я убедился, что она может пустить человеку кровь из носа или вызвать головную боль, определить местонахождение кого-то или чего-то и способна силой мысли заставить любого человека поступить так, как ей угодно. Она как-то сказала, что не умеет читать мысли, но теперь я ей в этом не верил.

– Прощу прощения, – сказала Дарси спутнице. – У меня развязался шнурок.