Жена или жертва?.. - Филлис Уитни (2000)

Удастся ли мне притворяться? Я-то хорошо знала, что собиралась сделать Гленда на самом деле. Человек, который разряжается, не думая о безопасности окружающих, должен находиться под контролем, потому что в такие минуты он способен на любое насилие, думала я.

Но Гленн сейчас был рядом со мной, его губы и руки ласкали меня, и я чувствовала себя в безопасности. Я очень любила его — достаточно, чтобы попытаться понять его близость с сестрой и принять эти отношения как данность.

Мы заснули в объятиях друг друга, и я ненадолго успокоилась.

Ночью резко похолодало, и наутро все увидели, что озеро покрылось первой корочкой льда. Никто из обитателей «Высоких башен» не торопился выходить из дома.

Номи занималась домашней работой и близко не подходила к мансарде. Колтон закрылся в собственной студии, сказав, что ему нужно подготовить несколько картин для предстоящей выставки в Нью-Йорке и написать в связи с этим несколько писем.

Кейт Макинтайр с ружьем в руках, одетый в старые джинсы, куртку из шотландки и клетчатую шапку, пришел в назначенное время, чтобы позировать матери. Гленда, бодрая и совершенно пришедшая в себя, собиралась с самого утра начать работать над эскизами. Когда я спустилась в столовую, она уже позавтракала, но, столкнувшись со мной в холле, кивнула мне так мило, как будто между нами ничего не произошло, и даже не подумала извиниться.

Гленн с воодушевлением приступил к основной части работы над скульптурой. Он ходил вокруг куска алебастра, присматривался к нему при разном освещении, разглядывал каждую деталь в сочетании со всеми остальными. Иногда он отворачивался от камня и подходил ко мне, проверяя правильность пропорций с помощью кронциркуля.

Мы разговаривали, но только о работе.

— Именно нос, более чем все остальное, придает характер лицу, — говорил он, — но сложнее всего ухватить уши.

Он оставил их обработку на будущее, сказав, что, возможно, оставит уши прикрытыми волной распущенных волос.

Я была увлечена этой работой не меньше мужа и испытывала к нему благодарность за то, что он находил время просвещать меня в отношении этой незнакомой области искусства.

Между ним и Глендой явно было заключено нечто вроде пакта о ненападении, поскольку в течение этого времени ни один из них не переступал через невидимую линию, разделявшую студии. Ни брат, ни сестра не делали попыток увидеть работу друг друга, и между ними царили мир и спокойствие.

Эта приятная атмосфера сохранялась в течение нескольких дней. Постепенно я перестала наблюдать за тем, как женская головка появляется из камня, и только со страхом ждала момента, когда увижу работу завершенной.

Гленн уже работал над глазами скульптуры.

— Чтобы точно передать их выражение, — говорил он, — нужно очень аккуратно расположить все плоскости, впадинки и морщинки вокруг век.

Он временами выключал верхний свет и использовал местное освещение, которое придавало глазам жизнь и выразительность.

Колтон не вмешивался в работу детей. Он совершал долгие прогулки по лесу и изредка работал. Собираясь уехать из «Высоких башен» вскоре после Нового года, он считал это время отдыхом.

Однажды он пригласил меня в свою студию и сделал набросок моего лица. Взглянув на лист бумаги, я получила весомое подтверждение его гениальности. Мое лицо, словно из зеркала, смотрело с листа бумаги, живое и реальное, хотя было выполнено всего несколькими штрихами карандаша. Колтон подписал рисунок своими инициалами и подарил мне, но попросил не показывать его Гленну.

— Еще не время, — сказал он. — Гленн должен видеть вас своими собственными глазами.

Я с благодарностью приняла этот набросок и спрятала его подальше, ни слова не сказав мужу.