Сестра моя Боль - Наталия Кочелаева (2013)

Они летели из яркого света полудня сквозь сырой туман облаков и выше, к раскаленным лучам солнца. И еще выше – в перемежающихся, то теплых, то холодных слоях воздуха. И вдруг… Что это? Упругое сопротивление, будто разрывается невидимая пленка, и вот Руслан увидел близко, прямо рядом с собой, мириады звезд. Он восхитился крылами Лебедя и поежился под кровавым взглядом единственного глаза Скорпиона – Антареса. У него на глазах рождались, жили и умирали бесчисленные миры, загорались новые солнца, отправлялись в одинокое странствие кометы, разверзались черные дыры и вращались галактики. Он почувствовал себя очень старым. Очень усталым. Он подумал, что хочет, в сущности, одного – лететь весь остаток жизни, утопая в этом сиянии, забыв о ничтожных человеческих делах, о своих проблемах и страданиях, забыв о тленной земной красоте…

После таких возвышенных мечтаний посадка показалась жесткой. Овца встала как вкопанная, Руслан кувырком полетел через ее голову и упал лицом во что-то очень колючее и хрустящее. Хотел заорать, рот забило. Сено. Целая копна сена. И…

Руслан перевернулся на спину, посмотрел в небо. Небо синее, и в нем вращаются созвездия, как в планетарии. Странно, что он не посмотрел на небо в аду. Разве оно там могло быть? Теперь и не узнаешь. Ни за что. Ну и пусть.

Это был сад. Это был лучший сад в мире – вообще лучшее, что могло было быть в мире. Он цвел и плодоносил одновременно. В нем пели крошечные радужные птицы и летали огромные радужные бабочки.

– Куда? Куда это ты? И откуда ты взялась такая? У нас таких и не было. Давай, пошла! Пошла!

Белая овечка, почувствовав свободу, забралась в сад и уже обгладывала низкорослый кустик, на котором блестели глянцевые розовые плоды. Ее прогонял прутиком высокий парень, полуобнаженный, загорелый. На голове у него набекрень сидела кепка с эмблемой московского «Спартака», а на ногах – такие же кроссовки, как у самого Руслана.

– Парень, твоя скотина? Чего ж ты не глядишь за ней?

Овца чуть не вспрыгнула Руслану на руки, ища у него заступничества. Впрочем, морда у нее была веселая и лукавая. Она явно не боялась садовника и придурялась только для виду.

– Мое. Извините, я непривычен обращаться с животными. У меня есть кошка, но ее здесь нет.

– Оно и видно, – вздохнул садовник и протянул Руслану руку. – Адам.

– Руслан.

Рука у Адама была узкая, но твердая и шершавая.

– Идем-ка привяжем ее на поляне, а сами пока поговорим. Всегда приятно потрепаться со свежим человеком. Я все равно хотел перекусить.

Под раскидистым персиком накрыт был стол: на льняном полотенце ломти козьего сыра, зелень, вино и хлеб.

– Я тебя видел, – сказал Адам, когда выпили по первой. Вино было молодое, щипало язык и отзывалось рубиновым счастьем где-то в области солнечного сплетения. – Только ты сюда зря пришел. Нет ее здесь. И быть не может.

– А моя сестра? – робко спросил Руслан.

– И твоей сестры здесь нет. Хотя она-то должна здесь быть… Впрочем, об этом не мне судить. Я же только садовник. Кстати, не хочешь мне помочь? Я вижу – ты плотник. Но, может, и вскопать сможешь? Это легко.

Окапывали неизвестные деревья с мелкими лакированными листочками. Заступ вонзался в жирную, блестящую землю, легко выворачивал пласты, обнажая белые ниточки корней. Адам был прав – весело и легко работалось в дышащем свежестью саду. Приятно было копать, сладко ныла спина от усилий, ветерок быстро сушил пот, и птицы, словно нарочно, вдохновенно пели прямо над головой. А какие птицы-то – розовые, голубые, радужные!

– Хочешь, оставайся. Я вижу, ты устал. Молодой, а смотришь стариком. А я, видишь, напротив. Старый, а все молодым выглядываю. Это от хорошей работы.

Руслан оперся на рукоятку заступа.

– Меня уж просили остаться.

Адам застыл.

– Она?

Руслан кивнул.

– И что же ты?

– Отмазался. Так вцепилась – еле ноги унес.