Наследство - Джудит Майкл (1998)

— И потому ты так сентиментальна по отношению к ним. Он, как и любой человек, знал, что старые отели не могут конкурировать с новыми. Я делаю то, чего бы и он хотел.

— Это неправда, — холодно возразила Ленни. — Он бы очень разозлился. Смотрел бы на тебя сердито и называл ограниченным оппортунистом, который отбрасывает в сторону прошлое, так же как ты отбрасываешь тех, кто стоит на твоем пути. — Ее голос стал тише. — А его усы дрожали бы, как длинные крылья, если бы он слышал, что ты хочешь избавиться… — В глазах у нее стояли слезы. — Я скучаю по нему. Он был такой живой. На днях Поль выразился так, говоря, как он скучает по этому удивительному чувству жизни, которое появлялось там, где присутствовал Оуэн.

Феликс взялся за графин:

— Еще вина?

— Да, немного.

— Я не знал, что ты говорила с Полем. Где он?

— Думаю, что в Риме. Он ведь нигде подолгу не задерживается. Никогда не видела его таким неутомимым. Я спросила, фотографирует ли он. Он рассказал, что встретил какую-то женщину, которая собирается стать моделью, и он начал снимать ее. Я бы хотела, чтобы он встретил женщину, которую смог бы полюбить.

— Было бы лучше, если бы он нашел работу. Он месяцами кружит по свету и не получает ничего, кроме разочарований.

— Я так не думаю. Я считаю, что он пытается найти что-то, во что можно было бы верить. То же самое и с Эллисон. Я знаю, что ее поездка в Европу была моей идеей, но не думала, что это выльется в подобное: она переезжает из одной страны в другую, таскает за собой Патрицию. Больше похоже на то, что ее несет по воздуху. Они оба, Поль и Эллисон, будто стараются выбраться из неудачного любовного приключения. Удивительно, что молодая женщина может устроить такое…

Воцарилась тишина.

— Сегодня привезут кое-что из вещей моего отца, — сказал Феликс.

Ленни нахмурилась:

— Ты забираешь вещи из Бикон-Хилл? Тебе не разрешено трогать что-нибудь, что связано с судебным разбирательством…

— Я был бы тебе очень признателен, если бы ты перестала говорить мне, что можно делать, а что нет. Я это сделал, а что остальные говорят по этому поводу, не имеет значения. Я решил, что пора пользоваться этими вещами, они уже год находятся в доме, где никого нет…

— Там Роза.

— Ей не следует там находиться. Она давно бы уехала оттуда, если бы ты не подняла такой шум.

— Я хочу, чтобы она жила в нашем доме, вместе с нами.

— Здесь ее не будет.

— Тогда она останется в доме на Бикон-Хилл.

— Нет, не останется. Как только этот дом станет моим, я продам его.

— Ты не сделаешь этого, Феликс. Может быть, тебе и удастся забрать эти отели у Лоры, но я не позволю тебе…

— Я верну то, что принадлежит мне! Моего отца заставили вычеркнуть меня из завещания!

— Не будь смешным. Он оставил тебе почти все, чем владел.

Феликс сжал ножку бокала так, что она переломилась в его руке. Рубиновая жидкость потекла по темному столу красного дерева, запачкав снежно-белую салфетку.

— Ты не порезался? — спросила Ленни. — Я позвоню, пусть принесут пластырь.

— Ничего. — Он мял салфетку в руке. — Мой отец никогда бы этого не сделал, если бы был в здравом уме. Он доверял мне, любил меня больше, чем кого-либо еще, он хотел, чтобы я сохранил могущество империи как при его жизни, так и после смерти. Он знал, что только я могу это сделать, он зависел от меня. Никогда он не выставил бы меня дураком перед целым светом. Отели предназначались мне, его доля в компании предназначалась мне, его корпорация должна была перейти ко мне, как и его дом.

— Если мы выиграем дело, то дом будет нашим, — безо всякого выражения сказала Ленни, — и мы его не продадим.