Наследство - Джудит Майкл (1998)

Неожиданно Лора почувствовала прилив теплоты; он пытался сделать так, чтобы она почувствовала себя лучше. Впервые за всю их беседу она рассмеялась.

— Прошу вас. Извините, что не могу подать чай.

Он засмеялся вместе с ней и был поражен неожиданной переменой, произошедшей в ее лице. «Она неординарна, — подумал он. — Она может стать красивой женщиной, улыбка которой будет разбивать мужские сердца». Лора положила велосипед на песок, и они сели, созерцая бесконечные просторы океана и пенистые шапки волн, которые набегали и разбивались о берег с тихим, ритмичным звуком, похожим на шепот.

— Я никогда не рассказывал семье о моем замке на берегу, — сказал он. — Они считают, что я частенько поступаю, как тиран, а время от времени проявляю мудрость, и все из-за того, что дожил до преклонных лет и мне не хочется, чтобы они знали, что в каждой песчаной складке я вижу или придумываю пустую комнату. И конечно, я не могу им сказать, что больше всего мне нравится здесь тишина. В моей семье каждый имеет обо всем свое мнение и непременно высказывает его вслух.

Тишина здесь удивительна. Я никогда не могу насладиться ею до конца.

— Тишина вызывает у меня странное, незнакомое, пугающее чувство, — отозвалась Лора. — Как будто хочет поглотить меня.

— Да, — кивнул он. — Да, такое происходит на пустынном побережье. Она просто поглощает тебя. Многие люди находят эту тишину слишком скучной и приносят с собой эти ужасные радиоприемники… Как они называются?

— Транзисторы. Они просто разрывают уши. И это делает маленьких людишек значительнее, потому что тогда вы вынуждены обратить на них внимание. И даже лучше, если вы ненавидите шум, потому что тогда вы точно заметите их, и они почувствуют свою значительность. Осознают, что реально существуют.

Он пристально вгляделся в нее:

— Ты очень глубоко все понимаешь.

Она пожала плечами:

— Или ты должен быть в центре того, что происходит, или ты ничего не добьешься.

«Дитя улиц, — подумал он. — Не удивительно, что на пляже она чувствует себя неуютно».

— Где ты живешь? — спросил пожилой господин.

— В Сентервилле.

— А когда кончится лето?

Она немного поколебалась:

— В Нью-Йорке.

— В Нью-Йорке твой дом?

Она кивнула и в молчании нарисовала на песке пальцем круг, потом еще один внутри его. Может ли она говорить о себе? Она ни с кем никогда не говорила о себе, кроме Кэла, а теперь он умер, и его книжный магазин закрыли. «Почему бы и нет?» — подумала она.

Пожилой господин был случайным знакомым, ей нравилась его улыбка и то, что он уделял ей столько внимания, а ей очень хотелось поговорить с кем-нибудь.

— Я всегда там жила и никуда не уезжала до этой поездки на Кейп-Код. На лето. Мне нравятся здания, толпы народа, как все это теснится и смешивается, и все имеет начало и конец. Так что всегда знаешь, где находишься, и всюду найдешь дорогу. — Она замолчала на мгновение. — Это кажется сейчас страшно далеко отсюда.

— А здесь ты чувствуешь себя, словно потерялась? — спросил ее пожилой господин.

— Я никогда не чувствую себя потерявшейся, — ответила она, и в ее голосе прозвучала сила. — Просто не всегда уверена, как попасть туда, куда мне хочется пойти. Но я дойду туда, и никому не позволю меня остановить.

Пожилой господин смотрел куда-то вдаль, едва заметно улыбаясь.

— Я тоже говорил так, когда был молод. И мне повезло: никто не остановил меня.

Они смотрели на волны.

— Что еще тебе нравится в Нью-Йорке?

— Шум, — быстро ответила Лора. — Знаете, он никогда не затихает, даже если вы закроете все окна. Даже тогда он проникает, и это хорошо, потому что всегда чувствуешь себя его частичкой.

— Ты хочешь сказать, что шум поглощает тебя там, как тишина здесь? — спросил он, наблюдая за тем, как меняется ее лицо.