Наследство - Джудит Майкл (1998)

— Она очень занята, — неопределенно ответил Поль, вспомнив, что он живет в Лос-Анджелесе, где все много говорят особенно близкие друзья и компаньоны, добавив: — Мы собираемся съездить куда-нибудь, когда фильм будет закончен. Мы уже соскучились друг по другу.

— Чудесно, — пробормотал Ларри. — Я все думаю, что мне надо жениться, но я почему-то ни о ком не скучаю.

— Ты, кажется, живешь с Бонни? — спросил Поль.

— Да, и она мне нравится. Но я не скучаю по ней, когда уезжаю. Так зачем мне на ней жениться?

Поль ничего не ответил. Единственной женщиной, по которой он скучал, была Лора.

— Давай сегодня вечером сходим в ресторан, — предложил Ларри. — У нас с тобой не было возможности отметить начало работы. Государственная служба радиовещания подтвердила свое намерение дать нам деньги. Это просто замечательная новость, надеюсь, ты это понимаешь. Они делают это раз в сто лет.

— Это означает, что они сделают это, как только смогут, — ответил Поль. — Для меня это очень важно.

Когда они подъехали к отелю, он вынул свой блокнот:

— Пора приниматься за работу. Я надеюсь, что наша звезда будет вести себя хорошо; нам всем не подзоровится, если что-то будет не так.

Но, как выяснилось утром, им нужно было волноваться не только за Фарлея, но и о поклонниках, которые следовали за ним по пятам, куда бы он ни отправился.

Все началось на первых четырех концертах, еще до того, как приехал Поль. К тому времени, когда турне переместилось в Нэшвилл, а затем в Даллас, Денвер и Солт-Лейк-Сити, это явление превратилось в бедствие. Теперь Фарлей был постоянно окружен толпой: это были его поклонники и поклонницы с клочками бумаги в руках для автографов, кричащие «Бритт! Мы с тобой, Бритт!». Тут были и зеваки, и любопытные, торчащие на улице около отеля и окружающие его, как только он появлялся. К нему тянулись руки, чтобы оторвать кусок от его рубашки, выхватить носовой платок или сорвать платок с шеи (Фарлей прекратил носить их после того, как однажды его чуть не удушили, пытаясь стащить с него платок). Постоянно слышались крики и визг; кто-то обязательно пел, полагая, видимо, что это самое удачное время для прослушивания. Майки с надписями «Бритт вернулся» можно было увидеть везде и всюду: быстро сориентировался какой-то бизнесмен.

С одной стороны было написано «Покончим с голодом», а с другой — «Всем с любовью». В Далласе, когда Фарлей раскланивался после выступления, кто-то бросил в него розу, которая оставила у него на лбу небольшую царапину, что в свою очередь вызвало заголовок в газете: «Бритт кровью болеет за бедных». Одна молоденькая девушка была почти задавлена и сбита с ног в огромной толпе на выступлениях Фарлея в Денвере, и быстрый агент по связям с прессой поднял ее на сцену, где Фарлей спел ей песню о любви, держа ее за руку, а на следующий день первые страницы десятков газет были посвящены этому эпизоду.

Все, что бы Фарлей ни делал, становилось сенсацией или в местном масштабе, или в масштабе всей страны, когда о ней рассказывала какая-нибудь телевизионная программа. Турне Фарлея становилось целым событием для того города, куда он приезжал, и Фарлей, как ясное солнышко, улыбался, махал рукой, пел, посылал толпе воздушные поцелуи, устраивал приемы, где его обнимали, целовали и всего чуть ли не облизывали.

— Они обожают меня, — сказал он Полю. — Они не перестали меня любить, вы понимаете это? Они обожали и до сих пор обожают меня! Обожают Бритта!

Он приглашал в ресторан людей, с которыми практически не был знаком, оплачивая обеды, в которых принимало участие по двадцать, а то и по тридцать человек. Каждую ночь в постели у него ночевала какая-нибудь девушка, наутро получавшая от него духи и коробку шоколадных конфет.

— Они обожают меня, — повторил он Полю, подмигивая. — Ночью только и делаю, что занимаюсь любовью. Конечно, вы не слышали, что я сказал. А вообще я лучший любовник Западного побережья.