Каждые два дня Женя в предвкушении новых волшебных перемен вытягивалась на розовой махровой простыне. Сильные пальцы Яны, кремы и маски знаменитой французской фирмы творили с ней чудеса. Жене казалось, что с нее сползает злая маска усталости и обреченности и на свет появляется ее настоящее лицо. Теперь Женя могла смело глядеть на свое отражение в любом, даже очень хорошо освещенном зеркале. Женина кожа разгладилась, морщинки и круги вокруг глаз стали почти совсем незаметны, губы сделались ярче, а в глазах заиграл аквамариновый свет.

«Я и не подозревала, — думала Женя, — что молодость и красоту тоже можно купить за большую, но вполне определенную сумму. Как странно устроен мир, и я продолжаю узнавать о нем самые невероятные вещи!»

— Ну, Женечка, как дела? — ласково спросила ее Яна в этот раз. — Нам осталось еще две процедуры, а потом вы сможете ходить ко мне где-то раз в десять дней, чтобы поддерживать уже достигнутое.

— Отлично, — ответила Женя, — у меня сразу станет больше свободного времени. А то ни на что, кроме работы и косметики, меня не хватает.

— Ну, это уже немало, — сказала Яна, — кстати, я даже не знаю, где вы работаете. Или это секрет?

Женя пришла в некоторое замешательство, но все же ответила:

— Да нет, почему же? Я искусствовед. — А потом, заметив недоверчивый взгляд Яны, добавила: — Ну да, у искусствоведов обычно нет денег на дорогие косметические процедуры, но я получила грант от одного иностранного фонда. У меня очень узкая и редкая специальность. Знатоков искусства Древнего Ирана очень мало, и таких, как я, ценят. Вот и меня оценили, правда, не сразу. Но лучше поздно, чем никогда. — Женя увлеклась, и на несколько мгновений ей показалось, что все это случилось с ней на самом деле.

— Да, именно так это и случается, — подхватила Яна, накладывая в это время Жене на лицо термомаску, — со мной произошла примерно такая же история. Я после курсов работала в обычной парикмахерской. Ну, кто ко мне ходил? Домохозяйки из соседних домов, время скоротать. Муж у меня к тому времени уже стал очень хорошо зарабатывать, у него своя фирма. Покоя не давал: бросай это дело, никому оно не нужно. Женщина должна заниматься домом и детьми. Он у меня русский, но вырос на Кавказе, там у них очень строгие обычаи насчет поведения женщины. Но я, — продолжала Яна, — всегда чувствовала, что косметология — это мое, что я в этой области способна на очень многое. Обычная парикмахерская не для меня. А потом случилось то, что я до сих пор считаю чудом. Однажды я пошла на семинар косметологов, и меня там заметила одна женщина. Вам ее имя ничего не скажет, но она считается чуть ли не лучшим косметологом в Москве. Мы с ней разговорились, она пригласила меня учиться у нее, а потом помогла устроиться в этот салон. А теперь меня приглашают и на телевидение, и мастер-класс я иногда устраиваю. Даже мой муж успокоился и больше не пристает ко мне с разговорами, чтобы я бросала работу.

Женя слушала и завидовала. Ей тоже хотелось увлеченно, а главное, искренне рассказывать кому-нибудь о своих профессиональных успехах.

Женя расплатилась с администратором, и дверь салона мягко захлопнулась за ней. Женя с тревогой взглянула на маленькие изящные часики, которые когда-то давно подарила ей бабушка. С тех пор они ни разу не бывали в ремонте и шли безукоризненно точно. Ровно восемь вечера. Если ей удастся быстро поймать такси, она как раз успеет к началу секс-учебы.

Секс-учебой девушки службы «Сезам» называли собрания, которые Виктор Смирнов устраивал почти каждую неделю. Он считал, что его подчиненные должны постоянно повышать, как он выражался, свой сексуальный уровень. Виктор приобрел страшно дорогой телевизор с огромным плоским экраном и видеосистему «домашний кинотеатр». Это оборудование стояло в небольшом зальчике, где всегда царил полумрак.