Услышь мой голос - Юлия Снегова (1998)

К концу их совместной жизни Ирина уже не чувствовала ничего, кроме страшной усталости. Когда чего-то очень долго боишься, то в итоге даже ждешь, чтобы это случилось скорее. Три года тому назад Василий объявил о своем уходе, и Ирина сперва почувствовала только облегчение. Чувство потери, одиночество, ощущение собственной неполноценности пришли потом. Труднее всего было с Катей. Девочка делала все, чтобы доказать матери, что не считается и впредь не намерена считаться с ней. Если Ирина советовала дочке надеть синюю блузку, то Катя надевала желтую. Она нарочно ходила без шапки зимой и в каком-то ужасающем клоунском колпаке летом. В тринадцать лет она начала злоупотреблять косметикой и где-то болтаться до самого позднего вечера, чем приводила мать в состояние полной паники.

«А вдруг у нее уже есть мальчик? — в ужасе думала Ирина. — Ведь они так рано сейчас начинают. Может быть, как это сейчас модно, провести с ней беседу о пользе презервативов? Нет, она не станет со мной разговаривать. Или просто положить ей на стол пачку презервативов и противозачаточных таблеток?»

Нет, Ирина была слишком консервативна, чтобы решиться на такой поступок. Каждый день она смотрела на свою дочь с опаской, не понимая, как могла маленькая девочка с беленькими волосиками и круглыми любопытными глазками превратиться в вечно недовольное и огрызающееся существо.

Ирина боялась, что дочка забеременеет, подцепит какое-нибудь нехорошее заболевание, станет наркоманкой, спутается с грязной компанией и убежит из дома. Но беда, как обычно, пришла, откуда не ждали.

Ирина вернулась домой, как всегда, около семи. Она уже давно не работала в клинике неврозов. Правда, она так и не стала врачом, все как-то не до учебы было, но медсестрой она была очень хорошей. Это понимал даже Василий. Он и помог в свое время жене устроиться к невропатологу в частную клинику. Теперь Ирина зарабатывала довольно неплохо, да и времени свободного у нее стало гораздо больше.

Она вернулась домой в полной уверенности, что ей, как всегда, придется коротать вечер в одиночестве. Катя редко в это время бывала дома. Но в прихожей Ирина наткнулась на кроссовки дочери и увидела блестящую кожаную жилетку, без которой девочка на улицу не выходила.

— Катя, ты дома? — на всякий случай позвала Ирина дочь.

Ей никто не ответил. Ирина отправилась на поиски. Она обнаружила дочку в ее комнате. Девочка спала. Что-то в ее позе насторожило Ирину. Может быть, заговорил материнский инстинкт или же сработал многолетний опыт медсестры. Девочка спала, лежа на животе, неестественно повернув голову. Ее правая рука безжизненно свешивалась с кровати.

— Катя, Катюша, — еще раз позвала Ирина, и опять дочь не ответила. — Да что с ней такое, — вслух произнесла Ирина, — почему она спит в такое время? Заболела? Но утром, кажется, все было в порядке.

Ирина подошла к дочери и попыталась ее разбудить. Она взяла ее за плечо и принялась отчаянно трясти. Именно так Ирина будила ее в школу, и этот способ обычно действовал безотказно. Но сейчас Катя не реагировала ни на что. Ирина перевернула дочь на спину, увидела, какое бледное у девочки лицо, и страшно испугалась. Она схватила дочь за плечи и начала трясти так сильно, что Катина голова замоталась из стороны в сторону. Но девочка лишь издала слабый стон.

Ирина схватила дочь за руку. Рука показалась ей просто ледяной, она заметила неестественную голубизну ногтей, и ей захотелось закричать. Она стала лихорадочно искать пульс. Пульс был, но очень слабый, нитевидный, как говорят медики.

«Умирает, — холодея, подумала Ирина, — что же с ней? Интоксикация? Неужели отравилась?»

Ирина метнулась к домашней аптечке, где у нее всегда царил образцовый порядок. Каждое лекарство лежало на определенном месте, сразу видно, что раскладывал их медицинский работник. Ирине достаточно было одного взгляда на содержимое аптечки, чтобы понять: пропал тазепам.