Ладно, он определенно не был таким худым, как после продолжительного пребывания в больнице. Брюки Эмилио, вероятно, все же ему не подойдут. Хотя были тут одни свободного кроя, которые сели бы хорошо… А вот и они. Ярко-зеленые шорты до колен.

Макс снова недоверчиво посмотрел на нее, вешая халат на спинку стула.

– Неужели правда похоже, что я хоть раз в жизни носил шорты такого цвета?

Джина попыталась сдержать улыбку.

– Честно говоря, не думаю, что у тебя есть выбор. – Она позволила себе поднять на него глаза. – Можешь пока что походить в одних трусах. По крайней мере, пока твои брюки не высохнут. Хотя знаешь, что действительно бы к ним подошло? Галстук-бабочка.

– Она повернулась, словно намереваясь метнуться в гардеробную. – Уверена, у Эмилио есть смокинг. Судя по остальной одежде, он, скорее всего, из полиэстера и зеленовато- желтый, но, возможно, бабочка…

– Джина. – Макс остановил ее до того, как она дошла до двери. Поманил ее к себе.

Джина протянула ему зеленые шорты, но Макс взял не их, а ее руку, и привлек девушку к себе.

– Я люблю тебя, – сказал он таким голосом, словно сообщал какую-то жуткую скорбную весть, которая все же отчего-то отчасти его забавляла.

Джина надеялась, что он это скажет, даже молилась об этом, но то, что Макс умудрился при этом улыбнуться, пусть и мимолетно, было просто чудом.

А потом, не дожидаясь, что ее замершее сердце снова забьется, Макс ее поцеловал.

И о, к этому чуду она тоже не была готова: к сладкой мягкости его губ, к сильной хватке обнимавших ее рук. Почти восстановив форму, Макс стал крупнее и объемнее, чем после больницы – и это тоже было потрясающе. Джина водила руками по его гладкой мускулистой спине и плечам, и поцелуй из нежного перерос в страстный.

И, боже, это тоже было чудом.

Вот только Джина не могла не думать о словах, которые Макс выдавил из себя, словно возможность сказать их вслух стоила ему души. Зачем он признался ей в любви именно сейчас?

Да, она много лет ждала этих слов, но…

– Ты… Ты сказал, что… Думаешь, мы умрем? – спросила Джина.

Макс удивленно засмеялся.

– Нет. Почему ты… – Он догадался сам. – Нет, нет, Джина, просто… Мне следовало сказать тебе раньше. Стоило признаться много лет назад, но на самом деле надо было сказать эти слова вместо, ну знаешь, «привет». – Снова усмехнулся, очевидно, недовольный собой. – Боже, я идиот. Ну то есть, привет? Я должен был войти и сказать:

«Джина, ты нужна мне. Я люблю тебя, не оставляй меня никогда».

Девушка пристально посмотрела на него. Возможно, и хорошо, что он не сказал ей этого тогда, потому что она бы упала в обморок.

Было очевидно, что Макс чего-то ждет, но она совершенно утратила дар речи.

– Ладно, – сказал Макс. – Теперь я боюсь, что, хм, опоздал? – Неуверенность превратила его утверждение в вопрос. – Я опоздал? – снова спросил он, словно на самом деле думал…

Хотя Джине и нравилось наблюдать, как Макс нервничает, она заставила легкие и голосовые связки вновь заработать.

– Ты…

Ей пришлось откашляться, но к тому времени уже было не важно, что она скажет, потому что выступившие на ее глазах слезы совершенно ясно сказали ему все, что он хотел услышать.

Джина увидела, что Макс успокоился, и, да, страх не покинул его, но теперь к нему примешивалась надежда. И то, что чертовски сильно походило на счастье.

Счастье – в глазах Макса.

– Ты на самом деле просишь меня дать тебе второй шанс? – умудрилась выдохнуть она в едином порыве.

И Макс поцеловал ее, словно не мог стоять так близко к ней, не касаясь ее губами.

– Пожалуйста, – выдохнул он, целуя ее снова, пробираясь языком в рот и… Господи…

Джина могла бы стоять там и целоваться с Максом вечно, но человек с рупором упорно не хотел затыкаться.

Кроме того, ей хотелось убедиться, что между ними происходит нечто большее, чем просто секс.