Переломный момент - Сюзанна Брокман (2005)

К внутренней панели фургона на шнурке крепился маркер – один из этих несмываемых «Шарпи»[1] Макс схватил его и потянул.

Он писал на бегу, прокладывая путь сквозь офицеров в форме, оказавшись за пределами защитного круга на улице, прямо напротив стеклянной двери банка.

«Я НЕ ВООРУЖЕН». Макс держал записку одной рукой, сбрасывая пиджак. Он расстегнул наплечную кобуру, оставляя ее на улице, вместе с запасным оружием, которое носил на спине.

В банке Ленни заметил его. Макс видел, как мужчина покачал головой, без энтузиазма направив оружие на дверь, в которую Багат должен будет войти, чтобы попасть внутрь здания.

Макс перевернул страничку блокнота. «Я ЗАХОЖУ ВНУТРЬ ПОГОВОРИТЬ». Он поднял эту надпись. Но Ленни продолжал качать головой. Макс снял галстук, затем накрахмаленную белую костюмную рубашку, и использовал маркер, чтобы снова повторить свое первое послание. «Я НЕ ВООРУЖЕН».

Пока Ленни продолжал качать головой, Макс услышал голос Рона Шоу.

– Что этот ублюдок надумал делать?

Ублюдком, которому адресовалось замечание Шоу, конечно, был Макс. Он сбросил ботинки, стянул носки, закатал штанины брюк. На этих потных ногах, Ленни, ничего. Видишь?

Он снова поднял надпись. «Я НЕ ВООРУЖЕН».

«Нет», – ответил ему Ленни, опять качая головой.

– Убирайся оттуда, Багат, – закричал Шоу.

Как вам это? Он наконец-то выучил имя Макса.

– Снайперы на позициях, и ты как раз на чертовой линии огня!

Вся местная полиция и множество гражданских наблюдали, как Макс расстегнул штаны.

Но вот дерьмо. Посмотрите, что он натянул сегодня. Макс Багат был гордым владельцем утилитарных белых трусов, которые все оказались в стирке во время утренних сборов. Он был вынужден порыться в дальней части ящика для белья и, когда оказался перед выбором между парой боксеров в розовые сердечки и черными бикини со словом «бабник», выложенным спереди красными блестками, – оба подарки от Элизабет, серьезно заблуждавшейся бывшей подруги, – пошел в красных блестках.

Прямо сейчас у Макса не было выбора. Он не собирался стоять в стороне и позволить Леонарду Д`Анджело пустить пулю в мозг.

С другой стороны, идея быть на веки вечные известным в Федеральном Бюро как «мистер Блестки» или, боже помоги ему, «мальчик-бабник» тоже была невыносима.

Что привело его к третьему варианту.

Как только Макс стянул штаны, он зацепил пальцами свои трусы и стянул их тоже. И в этот раз, когда поднял блокнот с надписью, каждому в радиусе двух кварталов стало очевидно, что он был действительно, полностью и абсолютно безоружен.

В банке рот Ленни широко открылся. Он больше не качал головой, а его рука с оружием значительно опустилась, так что Макс показал свою вторую надпись.

И вошел, совершенно голый, в этот банк.

Макс стоял у стола Рона Шоу, ожидая пока стихнет шум, и мысленно сделал пометку держать отныне в шкафчике смену белья.

Вполне возможно, что у него легкая аллергия на шерсть.

– Ты даже не слушаешь, да? – взревел Шоу еще громче.

Ой.

– Если честно, сэр, – признался Макс с гораздо более низким уровнем децибел, – когда вы начали повторять то же самое в третий раз, я отключился. Хотите что-нибудь добавить?

Шоу рассмеялся. И сел.

– Ты абсолютно уверен в себе, да, Багат?

Макс обдумал это.

– Я думаю, безопаснее сказать, что у меня богоданный талант разбираться в людях, сэр.

Войдя в банк, он всего лишь за четыре секунды завладел обоими пистолетами.

Леонарда Д`Анджело.

Макс был прав – мужчина не был преступником, не говоря уже о способности застрелить кого-нибудь.

Леонард Д`Анджело был убитым горем отцом, который наделал целую кучу отчаянных глупых ошибок.