Бриллиант - Марна Келлог (2005)

Почта в основном состояла из счетов, извещений и пары приглашений. Я налила себе виски, отнесла стакан в темную гостиную и встала у окна, выходившего на долину и горы. Не знаю, сколько я там простояла. В голове не было ни единой мысли. В душе — ощущение невероятного счастья.

Наконец я закурила сигарету и всмотрелась в свое отражение в стекле. Давно уже я не выглядела такой спокойной и умиротворенной. Как мне надоело постоянно быть подтянутой, энергичной, деятельной.

Я громко засмеялась. О Господи, как же хорошо!

Немного погодя я вымыла стакан, поставила в посудомоечную машину, все прибрала, выключила свет и прошла в спальню, светло-желтую с белым, уютно-безмятежную. Зажгла огонь в камине, подбросила веточек сухого розмарина и включила нагреватель в душе. Пока вода подогревалась, я разделась и накинула старый розовый махровый халат. Встала на четвереньки, вынула из пола несколько светло-желтых керамических плиток и открыла сейф. Я привезла не все камни, только самые лучшие, весом от двадцати пяти карат, в основном лучшие бриллианты и, разумеется, кашмирские сапфиры. Липучка на потайных карманах моего жакета и лифчика с треском разошлась, открыв десятки сверкающих камней. Я рассортировала их, уложила в мешочки, спрятала в сейф вместе с браслетом, паспортом и бумагами на имя Леонии Чейз и вынула другие документы: французские водительские права, страховой и медицинский полисы.

Я была дома. Мое собственное имя, моя собственная ферма, мой собственный город, моя собственная жизнь.

Я легла на горячий кафель скамьи в сауне и больше уже ни о чем не думала. Почистила зубы, протерла лицо молочком, легла в постель и, убаюканная дождем, уснула как мертвая.

Не знаю, когда утихла буря, но, проснувшись без четверти десять, я услышала только птичьи песни. Ни раскатов грома, ни шума дождя. Я открыла ставни, и в комнату ворвался свет. Солнечные зайчики играли на еще мокрых газонах и туго свернутых листьях деревьев. Тонкая, почти невидимая вуаль тумана покрывала поля, белесые отроги гор и клубилась, словно прозрачные ангелы вокруг древних развалин монастыря.

Я натянула халат и вышла в сад через дверь кухни. Этот сад был чем-то вроде моего личного государства: даже Пьер не имел права ни на какие переделки, как бы ему этого ни хотелось, а судя по записке, хотелось ему этого просто отчаянно. Тут и в самом деле требовалось приложить руки. Розмарин, базилик, эстрагон, петрушка, огромные кусты лаванды — никаких трилистников — боролись за место под солнцем с сорняками и сухими стеблями вымерзших растений. Сколько всего нужно сделать: посев, посадка, перепланировка. Впрочем, спешить некуда.

Пьер заходил рано утром и оставил на столе свежий багет, пакет с двумя круассанами и сегодняшнюю «Интернешнл геральд трибюн». Я сварила кофе, поставила на стол посуду лиможского фарфора с узором из розовых бутонов на белом фоне, масленку со сливочным маслом, горшочек золотистого варенья из мирабели и поджарила омлет с сыром и травами.

Воздух был так напоен звуками и ароматами, что я даже не включила музыку. Больше ни одной ноты рок-н-ролла. Никогда в жизни.

Глава 54

— Bonjour, мадам Кесуик, — приветствовала девушка в сырной лавке. — Снова пришла весна, и наши друзья возвращаются. Счастлива видеть вас.

— А я очень, очень счастлива вернуться домой. Давайте посмотрим…

Я выбрала несколько сортов сыра и отправилась в соседнюю кондитерскую, потом к колбаснику, в овощной магазин и, наконец, в винный. Погрузила все в «хвост» своей «пантер-мадриган», забив его до отказа, и поехала в центр города пообедать в кафе «Альпиль»: касуле[16] и бокал бургундского. Заодно вынула книгу Дафны Дюморье «Правь, Британия», обнаруженную в лондонском букинистическом магазине.