Укус Паука - Дженнифер Эстеп (2013)

Через неделю после бойни в каменоломне мы похоронили Флетчера на местном кладбище. Я, Финн, Джо-Джо, София, официанты и повара из «Свиного хлева» и несколько приятелей Флетчера, таких же сварливых старых ворчунов, каким был он. Рослин Филлипс тоже пришла на похороны, но стояла в одиночестве чуть поодаль.

Был чудесный осенний день. Лазурное небо, яркое солнце и облака, пушистые, словно заварной крем. Кладбище располагалось на плато на вершине одной из гор, окружавших Эшленд, и оттуда открывался прекрасный вид на раскинувшийся внизу город и его предместья. Под ногами поблескивала золотом трава, а опаленная солнцем глинистая земля и красные листья добавляли пейзажу ещё ярких цветов. Вершины гор вокруг нас казались дымчато-голубыми на фоне неба.

Мы встали вокруг простого деревянного гроба, отполированного до блеска. Флетчер не хотел излишеств, он был не таким человеком, и Финн уважил желание отца. Священник едва начал отпевание, а присутствующие уже принялись всхлипывать. Некоторые официанты и повара сморкались в салфетки. Старики промокали глаза белыми платочками. То же самое делал и Финн. Джо-Джо Деверо рыдала как дитя, не стыдясь своих слез, хотя те и портили её макияж. София стояла рядом со старшей сестрой и гладила ту по спине. Глаза младшей карлицы оставались сухими, совсем как у меня. Я выплакала все слезы в ту ночь, когда нашла тело Флетчера. А сейчас я просто чувствовала себя… пустой. Выпотрошенной. Ещё один кусочек моего сердца ушел и никогда больше не вернется. Как и все остальные, потерянные за эти годы.

И пока священник читал заупокойную, я вспомнила тот день, когда Флетчер взял меня к себе…

Моей семьи не было в живых уже девять недель. Может, десять. Время больше почти ничего для меня не значило. Важно было только найти достаточно еды, чтобы продержаться ещё один день, и место, где не так холодно переночевать. И с приближением зимы это становилось все сложнее и сложнее. Мое любимое местечко находилось рядом с гриль-баром «Свиной хлев»: закуток в переулке напротив задней двери. Я как раз замечательно в него помещалась. Мне нравилось, что я словно оказывалась в норке и успокаивалась под приглушенное довольное бормотание камней соседних зданий. И то, и другое дарили ощущение безопасности, хотя я и знала, что это всего лишь иллюзия.

И там был этот высокий парень, владелец ресторана. Шашлычник — вот как я его называла. Он знал, что я часто ошиваюсь на задворках его заведения, но не кричал на меня и не прогонял прочь, как сделали хозяева итальянского и китайского ресторанов. Иногда он даже давал подработку, например, подметать в кладовой. А на прошлой неделе я помогла ему разморозить морозильные камеры и оттереть от них странные розовые пятна.

За день работы он дал мне пятьдесят баксов, и я потратила деньги на черную флисовую куртку, водолазку и самые толстые перчатки из тех, что были в магазине «Доброй воли». Шашлычник был намного симпатичнее монахинь в столовой для бездомных. Эти-то сначала порадеют о спасении вашей души и лишь потом соизволят поднести стакан воды. Святоши.

Чуть больше часа назад Шашлычник дал мне гамбургер за то, что я отчистила столы в передней части ресторанчика от жвачки. Я слизала с пальцев последние крошки, пытаясь растянуть удовольствие. Шашлычник не жалел мяса, и этой ночью я засну не голодной, что нынче бывает крайне редко. От сэндвича меня клонило в сон, и я свернулась калачиком и задремала в своем крохотном закутке, пережив ещё один день на улицах Эшленда.