Укус Паука - Дженнифер Эстеп (2013)

Забравшись на металлический стеллаж у стены, я сдвинула незакрепленную потолочную панель и достала заранее припасенный обернутый в полиэтилен сверток с одеждой. Стянув с себя забрызганную кровью белую больничную пижаму, я переоделась. Оказавшись в лечебнице, я первым делом проникла в камеру хранения с вещами пациентов и забрала оттуда одежду, в которой меня привезли полицейские. Помимо синих джинсов, темно-синей футболки с длинными рукавами, ботинок и флисовой толстовки с капюшоном, у меня при себе имелись пара складных ножей и серебряные часы с закрепленной в них катушкой гарротовой проволоки[2]. Легкое, тонкое оружие, но я давно привыкла обходиться подручными средствами.

После визита в камеру хранения я заглянула в регистратуру, где отыскала свою фальшивую карточку на имя Джейн Доу[3] и уничтожила ее, а также стерла любое упоминание о себе из памяти компьютера. Теперь не осталось ни единого следа моего пребывания в лечебнице. Кроме, конечно, остывающего тела Эвелин Эдвардс.

Я застегнула часы на запястье. Лунный свет, струившийся сквозь окно, упал на мою руку и высветил глубокий шрам на ладони. Маленький круг с идущими от него восемью тонкими линиями. Такой же шрам красовался и на другой моей руке. Паучьи руны — символы терпения.

Раскрыв ладони, я пристально посмотрела на линии. В нежном тринадцатилетнем возрасте меня избили, завязали глаза и принялись пытать, вложив мне в руки среброкаменный медальон в форме паучьей руны. Мои ладони с зажатым меж них медальоном крепко обмотали клейкой лентой, и элементаль Огня добела раскалила руну. Расплавленный магический металл прожег мне кожу, оставив шрамы. Тогда, семнадцать лет назад, отметины были свежими, уродливыми и яркими, как мои крики и смех той сволочи, что пытала меня. Со временем шрамы поблекли. Теперь это всего лишь тонкие серебристые полосы, переплетающиеся с линиями на моей бледной коже.

Хотелось бы мне, чтобы воспоминания о той ночи померкли так же, как эти шрамы.

В лунном свете отметины из серебра и камня на моей коже светились ярче, чем днем. Возможно, причина крылась в том, что ночь, когда в игру вступают темные силы и темные чувства, самое подходящее время для моей работы. Порой мне почти удавалось забыть о рунах и не вспоминать о них до тех пор, пока они не являлись во всей красе, вот как сейчас.

Напоминая о той ночи, когда убили мою семью.

Отбросив болезненные воспоминания, я снова взялась за работу. Еще не хватало, чтобы меня поймали на полпути лишь потому, что я раскисла и дала волю чувствам, вспоминая о том, что лучше забыть. Переживания — удел слабых.

А я не поддавалась слабости уже очень давно.

Я бросила окровавленную пижаму и полиэтиленовую пленку в ведро для мытья пола. Сняла с металлической полки жестяную банку с отбеливателем, открыла ее и вылила содержимое в ведро. Обхватив рукоятку швабры рукавом толстовки, хорошенько все перемешала. Так на одежде не останется следов ДНК на случай, если полиция соизволит все здесь проверить. Убийства, особенно холодным оружием, в этой лечебнице не редкость. Вот почему я предпочла кокнуть психиатра здесь, а не у неё дома.

Разобравшись с одеждой, я достала из кармана куртки очки в овальной серебряной оправе. Голубоватые линзы затенили мои серые глаза. В другом кармане лежала бейсболка, которая спрячет мои светлые волосы и скроет черты лица в тени. Нет ничего лучше простых вещей, особенно когда нужно изменить внешность. Очки здесь, мешковатая одежда там, и вот уже большинство людей затруднятся сказать, какого цвета была твоя кожа, не говоря уж о детальном описании внешности.

Окончательно замаскировавшись, я сжала в руке один из складных ножей, открыла дверь и вышла в коридор.