Холодный как лед - Энн Стюарт

Был полдень – по большей части она судила по положению солнца – и Женевьева задумалась, чем же ей, черт возьми, заняться. Проглоченный ею махом огромный бутерброд на кухне плохо улегся в желудке, и в этом тропическом раю все вдруг стало казаться прогнившим и дурно пахнущим.

Не собирается она предаваться унынию, она еще выберется отсюда целой и невредимой да еще прихватит с собой Гарри Ван Дорна. Ей еще не выпадал шанс совершить что–то стоящее с тех пор, как она поставила крест на своих принципах и продала душу адвокатской клике «Роупер, Хайд, Камуи и Фредерикс». Может, настало время платить долги? Нельзя, чтобы Гарри Ван Дорна истребили как какого–то огромного тропического таракана по распоряжению невесть откуда взявшегося так называемого мистического комитета бдительности. Он выберется отсюда живым. Они оба выберутся. Она просто должна придумать как.

В Лондоне время подходило к полуночи, но рабочий день Изобел Ламберт далеко не закончился. Она недоверчиво уставилась на передатчик. Питер Йенсен, идеальный оперативник, во всех отношениях железный человек, отказывался выполнять приказ. Запрос директивы из Лондона. Неслыханно. Невообразимо.

Событие знаменательное.

Она беспокоилась о нем. Он способствовал дезертирству Бастьена из их рядов, и Питеру пришлось решать, не отвечал ли он за того в какой мере. Бастьен оказался настолько слаб, что позволил себе влюбиться. Мадам искренне сомневалась, что Питер Йенсен вообще способен на такую чувствительность.

Мадам это только на руку: не может она позволить себе потерять его прямо сейчас, когда столько жизней висит на волоске.

Но даже хорошо смазанный механизм может сломаться, роботы сходят с ума, и хотел Питер верить этому или нет, но у него имелась совесть, хотя и похороненная так глубоко, что трудно отыскать.

Кажется, эта самая совесть всплыла в неподходящий момент, но мадам Ламберт придерживалась твердого убеждения, что ошибки не было. Если Питер сомневается в приказах, то наверно прав, что задает вопросы по поводу них.

И за пять тысяч миль от места событий ей ничего не остается делать, как доверять ему.

Глава 8

К своему изумлению, Женевьева провалилась в сон. А когда проснулась, солнце стояло уже низко над горизонтом, и она никак не могла сообразить, где находится.

Пока не услышала со стороны дверного проема этот бесивший ее голос:

– Я–то думал, вы занимаетесь планированием своего побега, а не спите себе как ни в чем не бывало.

Она же закрыла дверь на замок. Женевьеве следовало бы знать, что дело бесполезное – в ней едва всколыхнулось легкое возмущение. Уснула она в одном из кресел и сейчас упорно глазела на мерцающую перед ней голубую воду, лишь бы не смотреть на Йенсена. Дом построили на возвышении, и вид с него открывался великолепный. Включая искусно замаскированную бетонную стену и чуть дальше кишащие акулами воды.

– Полагаю, что постучать вам даже в голову не пришло, – обманчиво мягким тоном сказала пленница. – Я, конечно, понимаю, что с моей стороны уж слишком нахально попросить вас позволить мне закрывать дверь, но могли бы и предупредить.

Йенсен вошел в комнату. Он принял душ и переоделся, а вот Женевьеве не за что было себя похвалить. В этот короткий промежуток времени тюремщик относительно потерял бдительность, и она могла бы сбежать. А вместо того уснула.

– И хорошо, что не пытались, – произнес он, снова читая ее мысли. У нее что, на лице все написано? Она показывала себя неплохим игроком в покер, когда требовали обстоятельства. Любой адвокат должен уметь блефовать.

Питер Йенсен просто особо чутко считывает реакции людей или знает ее лучше, чем она сама. Ей куда приятнее верить, что это врожденный талант, а не что–то личное по отношению к ней.

– Отчего же? – Вся обратившись в слух повернулась к нему Женевьева. – Неужели вы ждете, что я просто–напросто сыграю в рулетку со смертью?