Опасный круиз - Присцилла Хагон (1995)

Когда мы добрались до самого верха, я выскочила наружу и, оставляя крошечную станцию позади, направилась к кварталу высоких домов; солнечные места здесь чередовались с тенистыми. После шумных улиц нижней части города мне показалось тут очень тихо, а пассажиры, приехавшие вместе со мной, скоро разбрелись.

Я завернула за угол и потом поднялась по широкой лестнице с каменными ступеньками. Везде стояла полная тишина. Там были большие дома и росли деревья, попадались маленькие скверики. А когда я прошла немного дальше, то встретила несколько кварталов новых домов — очень светлых на солнце, с яркими навесами и восхитительными подвесными цветниками на окнах. Я чувствовала себя так, словно после парижской суеты оказалась на улицах Butte de Monmartre.

Вскоре я подошла к стене; отсюда открывался вид на каскад ветхих крыш внизу, а дальше — на восхитительный южный изгиб Неаполитанского залива, с Везувием, прозрачным в ослепительном солнечном свете. Я вспомнила, каким розовым он был в тот жаркий день, когда мы бродили с Чарльзом по потайным улочкам Геркуланума…

Но тот день казался мне уже очень далеким, и сегодня мысли мои крутились, в основном, вокруг Эдварда Верритона. Даже если он действительно был здесь, мне все равно никогда не узнать, где именно. Может быть, у него просто добрые друзья в Неаполе, хотя мне и слабо верилось в это. Ладно, как бы то ни было, а поездка моя себя оправдала — я побыла немного в этом солнечном покое и обогатилась замечательным видом.

Я уже совсем собиралась спуститься по той широкой лестнице, но неожиданно отпрянула и спряталась за стеной. Потом, торопливо оглядевшись кругом, я проскользнула в калитку и затаилась в каких-то кустах. По лестнице поднимался Грэм Хэдли. Он не успел увидеть меня, я была почти уверена — и не должен увидеть. Сердце у меня сильно билось от волнения, но теперь появилась некоторая надежда, что я смогу, наконец, что-нибудь разузнать. Мне казалось очень маловероятным, чтобы кто-нибудь из пассажиров парохода поднялся сюда по чистой случайности. Тут не было никаких достопримечательностей. Грэм Хэдли пришел с каким-то умыслом. Может быть, он тоже хотел знать, куда ходил вчера днем Эдвард Верритон?

Вот он прошел через калитку — очень медленным шагом и тяжело дыша. У него был непринужденный и беззаботный вид, но это не рассеяло моих подозрений. Я успела заметить мрачное выражение его лица. У человека, который просто решил осмотреть достопримечательности, не может быть такого лица, во всяком случае, мне так показалось.

Я подождала, пока он завернул за угол, и пошла за ним, тихо ступая в своих туфлях на каучуковой подошве. Он направлялся прямо к новым домам. Там было несколько подъездов, и он поколебался несколько секунд, сверяясь с номерами. Потом, осторожно оглядевшись вокруг (я успела спрятаться, но сама хорошо могла его видеть), он исчез в одной из дверей.

Я подождала несколько минут, рассчитывая, что он успеет добраться до нужной ему квартиры, а потом устремилась вперед и заметила номер. Я постаралась также запомнить название улицы. Все это, конечно, ничего не доказывало, но когда-нибудь могло пригодиться.

Потом я вернулась на Via Roma, еще раз убедившись, что за мной не следят. На Via Roma я сделала несколько покупок, потому что сейчас было важнее, чем когда-либо, чтобы меня ни в чем не заподозрили. Я купила чудесный голубой шелковый шарфик и несколько маленьких сувениров, чтобы привезти их домой. Домой! Я даже не представляла себе, что когда-нибудь благополучно вернусь домой.

Я как раз выходила из последнего магазина, когда нос к носу столкнулась с мистером Яном Престоном. Я поздоровалась и хотела пройти мимо, но он протянул руку и остановил меня. Его выцветшие голубые глаза смотрели прямо мне в лицо.

— Джоанна! Хорошо, что я вас встретил. Не могли бы вы рассказать мне что-нибудь про миссис Верритон? Я слышал, что она приняла слишком большую дозу снотворного прошлой ночью.

Я тоже уставилась на его красное лицо.