– Лорд Рейфорд, я хотел бы выразить свое облегчение по поводу того, что вы приехали забрать нашего нарушителя спокойствия. Этот молодой человек обладает буйным темпераментом, что чрезвычайно опасно для окружающих и абсолютно неприемлемо в Уэстфилде.

Когда директор закончил свою краткую речь, Алекс услышал позади себя голос брата:

– Алекс!

Генри, сидевший на деревянной скамье у стены, бросился было к нему, но потом, вспомнив, что нужно держаться степенно, остановился.

Алекс не смог сдержать улыбку. Взяв брата за шиворот, он притянул его к себе и пристально посмотрел в глаза.

– Почему он говорит, что ты опасен, малыш?

– Из-за одной шутки, – признался Генри.

Алекс грустно усмехнулся. Генри действительно обладал острейшей тягой к шалостям, однако он был хорошим мальчиком – любой мужчина гордился бы таким сыном. Недостаточно рослый для своих двенадцати лет, он отличался отменным здоровьем и силой. Он преуспевал в спорте и математике и втайне от всех увлекался поэзией. Обычно в его ярко-синих глазах мелькали озорные искорки, а непокорные светлые вихры торчали во все стороны и требовали постоянного внимания к себе. Характер Генри как бы компенсировал малый рост: он был решителен и настойчив и являлся признанным лидером среди сверстников. Когда он совершал что-то плохое, то быстро признавал свою ошибку и извинялся. Алексу трудно было представить, какую провинность мог совершить Генри, чтобы дело дошло до исключения. Ну, склеил страницы в школьном учебнике или поставил на приоткрытую дверь банку с водой. Как бы то ни было, Алекс успокоит Торнуэйта, извинится и уговорит оставить Генри.

– Какой шутки? – спросил Алекс, переводя взгляд с доктора Торнуэйта на Генри и обратно.

Ответил ему директор, в голосе которого четко выделялись злобные интонации:

– Он взорвал входную дверь моего дома.

Алекс посмотрел на брата.

– Что ты сделал?

У Генри хватило ума пристыженно опустить глаза.

– Порох, – проговорил он.

– Я сам мог пострадать от взрыва, – продолжал Торнуэйт, глядя на Алекса из-под низких, похожих на пауков бровей. – Или моя экономка.

– Зачем? – Алекс был озадачен. – Генри, это не похоже на тебя.

– Напротив, – возразил доктор Торнуэйт, – это очень типично для него. У Генри бунтарский характер: он высказывает недовольство преподавателями, отказывается принимать дисциплину в любой форме…

– Наглая ложь! – вспылил Генри, гневно уставившись на директора. – Я исполнял все, что вы требовали, и даже больше!

Торнуэйт многозначительно взглянул на Алекса, как бы говоря: «Вы же видите!»

Алекс мягко взял брата за плечи:

– Посмотри на меня. Зачем ты взорвал дверь директора? Генри упорно молчал. Торнуэйт вмешался:

– Генри принадлежит к тому типу, который…

– Я слышал ваше мнение! – перебил его Алекс. Одного его взгляда – холодного, немигающего – хватило, чтобы директор осекся на полуслове. – Генри, объясни мне.

– Это не имеет значения, – буркнул мальчик.

– Объясни, зачем ты это сделал, – потребовал Алекс. – Немедленно!

Генри поднял на него глаза и неохотно произнес:

– Из-за порки.

– Тебя пороли? – Брови Алекса сошлись на переносице. – За что?

– Да за все, что только ему в голову взбредет! – Генри густо покраснел. – Розгами, хлыстом… они порют постоянно, Алекс! – Он бросил колючий взгляд на Торнуэйта. – Один раз за то, что я на минуту опоздал к завтраку, другой – за то, что уронил учебники перед учителем английского, потом – за то, что у меня была недостаточно чистая шея… Все эти месяцы меня пороли минимум три раза в неделю, и я по горло сыт этим!

– Я применяю это же наказание к другим мальчикам, которые проявляют такие же бунтарские наклонности, – твердо заявил директор.

Внешне Алекс ничем не выдал бушевавшей в нем ярости.

– Покажи, – бесстрастным тоном обратился он к брату. Генри отрицательно покачал головой и еще сильнее покраснел.