Незабудки для тебя - Нора Робертс (2014)

Он должен знать, что здесь произошло, должен узнать ее имя, ее судьбу. Откуда она взялась? Кто она такая, была ли действительно убита, кто ее убил и почему? А может быть, судьба для того и направила его сюда, чтобы он раскрыл тайну этого дома?

Не случайно ведь странные образы, витающие в этом доме — те, что, похоже, и отпугнули прежних хозяев, — лишь укрепляют его решимость.

Жизнь в доме с привидениями его не пугала. Но он не сможет жить спокойно, пока не узнает, кто эти призраки и почему они так и не смогли обрести покой.

И все же, ложась спать, в эту ночь Деклан не стал выключать свет.

В следующие несколько дней Деклан и не вспоминал ни о призраках, ни о ночных прогулках, ни даже о поездках в город — он был слишком занят. В Дом Мане явились нанятые им электрик и сантехник, каждый — со своей командой, а от шума и многолюдья привидения, как известно, предпочитают держаться подальше.

Фрэнк и Фрэнки — брат и сестра — были похожи как две капли воды: оба высокие, широкоплечие, с всклокоченными шевелюрами неопределенного цвета — прошлись по саду, качая головами и издавая неясные звуки, которые с равным успехом могли выражать одобрение или порицание. После часового осмотра Фрэнки — как видно, главная в команде — представила Деклану черновик контракта на очистку сада от сорной травы и разросшегося кустарника. Судя по заявленной стоимости работ, получив свой гонорар, брат и сестра намерены были немедленно уйти на покой, однако Деклан доверял Реми и потому согласился на их условия.

На следующий день они вернулись, вооруженные лопатами, мотыгами, граблями и садовыми ножницами в милю длиной. В окно столовой, где Деклан сколачивал шкафы, долетали обрывки их разговора, сопровождаемые треском веток и глухими ударами.

К вечеру, выглянув в окно, Деклан увидел, что поросль сорняков основательно поредела.

Явился и мастер по восстановлению лепнины, рекомендованный мисс Одеттой, — высокий и тощий, как щепка, негр по имени Тибальд. Прадедушка его, как узнал Деклан через минуту после знакомства, батрачил на хлопковых полях семейства Мане.

Вместе они обошли дом. Тибальд осматривал и обстукивал стены и что-то записывал в пухлом потрепанном блокноте. Когда дошли до бальной залы, он с мечтательным видом уставился на потолок.

— Да-а… — проговорил он. — Все так, как мне и запомнилось. А то с годами стало казаться, что все это одна моя фантазия. Трудно поверить, что и вправду есть на свете такая красота.

— Вы бывали здесь раньше?

— Заходил разок. Рудикеры — это последние хозяева, те, у кого вы купили Дом Мане, — хотели нанять меня на штукатурную и лепную работу. Грандиозные планы были у этих Рудикеров, все хотели переделать да перестроить, да так дело ничем и кончилось. Сделали совсем немного, да и работали на них не местные, а из Саванны, так я слыхал.

— Почему?

— Видно, потому, что хотели все тут переделать по-своему. А местные рабочие, те, что всю жизнь здесь прожили, что сотню историй слыхали об этом доме, их грандиозных планов могли и не оценить. Думаю, в этом дело.

— Понимаю, вот поэтому я предпочитаю местных. Скажите, сможете ли вы восстановить лепнину здесь и сделать такую же в других комнатах?

— Я делал лепные карнизы во Дворце урожая на Ривер-роуд. В машине у меня лежит портфолио со снимками, можете взглянуть. Или, если хотите, можно сходить во Дворец урожая и посмотреть в натуре. Там сейчас проводят экскурсии и устраивают праздники. Другие мои новоорлеанские работы — в Батон-Руж и в Метери, могу дать адреса.

— Давайте взглянем на снимки.

С первого же взгляда снимки «до» и «после» — лепные карнизы, стены, медальоны — показали Деклану, что перед ним настоящий художник. Однако для проформы он попросил подготовить наброски и смету. Тибальд обещал все сделать к концу недели, и мужчины пожали друг другу руки.