Отчаянный побег - Линда Ховард, Линда Джонс (2012)

— Что ты здесь делаешь? — выпалила она, стремительно, с невероятной скоростью переходя от ужаса к возмущению.

Злиться на его вторжение — полный абсурд, не поспоришь, но ей никак не удавалось вернуть душевное равновесие. Шок от паники, ярость, чистый инстинкт выживания — что бы это ни было и в любых сочетаниях — все еще будоражили мозги, нет времени следить за собственным языком.

— Живу я здесь, черт побери, — огрызнулся Зик.

Что ж, хотя бы разобрались с его эмоциями. Раздражен. Нет, зол как черт.

Карлин моргнула, глубоко вздохнула, подождала, пока прояснится в голове. Хорошо хоть не ринулась наутек, как свихнувшаяся белка.

— Нет. Я имею в виду, что ты здесь делаешь именно сейчас? Я бы извинилась, но… нет, сам виноват, что я на тебя напала, раз пришел не вовремя. Подожди. Может, еще когда-нибудь и огрею чем-нибудь тяжелым. Зарекаться не стану. Но сегодня прошу прощения.

Зик склонил голову, выслушал угрозу перепуганного зайчишки, потом закрыл глаза и тяжело вздохнул. Голый торс на мгновение коснулся ее груди, вызвав внезапный толчок самосознания, в голове раздался неслышимый щелчок, мозг и тело обрели идеальную синхронность.

Черт, всё плохо. Карлин так старалась держаться от него подальше, чтобы не коснуться даже случайно, потому что всей душой ощущала, насколько сильно к нему влечет, насколько много в нем искушений. Дать волю чувствам — несправедливо по отношению к любому из них, учитывая ее ситуацию. Старалась, старалась, и вот, пожалуйста — лежит под мощным горячим мускулистым телом, живот свело, всё тело напряглось в ожидании.

Карлин грыз нестерпимый голод, голод, не имеющий никакого отношения к еде, а исключительно к женской сущности. После Брэда она не только отвергала любые романтические отношения, но и сомневалась в собственном чутье, когда дело касалось мужчин. Держала себя в эмоциональной одиночной камере, не позволяя насладиться нормальным флиртом или даже случайными свиданиями, не говоря уж о чем-то более серьезном.

И всё же, несмотря на все меры предосторожности, в результате распростерлась под тяжелым телом Зика и тает от восторга. Все мышцы сжались, тело само по себе выгнулось и прильнуло к источнику утоления неодолимого голода. Карлин лихорадочно заерзала, пытаясь освободиться.

Он слишком близко, настолько близко, что можно разглядеть каждую волосинку в щетине. Лицо прямо над ней, зеленые глаза еще больше потемнели. Карлин даже увидела свое крошечное отражение в черных зрачках и пятнышках на радужке. Тепло его тела, особенно голого торса, жгло даже сквозь одежду. Вокруг витал запах — его горячей кожи, лошади, на которой он прискакал, сена, замши, свежего воздуха — многочисленные ароматы сливались воедино и создавали неповторимую ауру, принадлежавшую только ему, ему одному. Пощипывание и томление в сосках подсказало, что они затвердели и встопорщились. А он это ощущает? У Карлин вспыхнули щеки от смущения и одновременно от озорства.

Еще больше нервировало, что она явно чувствовала твердую выпуклость в джинсах, прижимающуюся к ее промежности. Может, эрекция всего лишь рефлекторная реакция мужчины, лежащего на женщине, но в выражении его лица не наблюдалось ничего непроизвольного.

О Боже! Как же хотелось раздвинуть колени, обхватить его ногами и притянуть ближе. Пришлось стиснуть зубы, чтобы подавить страстный стон, нарастающий в горле. Как же хотелось снова стать нормальной женщиной и жить нормальной жизнью! Как же хотелось заняться с Зиком любовью!

Но нельзя. Ничем хорошим это не закончится. Нельзя. Неважно, каких невероятных усилий это потребует, надо его оттолкнуть — и эмоционально, и физически.

Эмоционально, может, и получится, пусть и с огромным трудом, а вот физически…