Песчаные замки - Луанн Райс (2007)

Джон снова вдохнул, выдохнул, стараясь почерпнуть из воздуха живительную силу, передать Агнес, чтобы ее сердце забилось, и она задышала.

— Не уходи, очнись, все будет хорошо, — бормотала Реджис. — Папа здесь, дома, мы вместе. Слышишь? Мы все снова вместе!

Сердце Джона колотилось, билось, как барабан, в голове и груди, готовое выскочить наружу. Он почти обезумел, увидев дочерей, и теперь никак не мог допустить, чтобы Агнес погибла.

— Ты мне нужна, — уверяла Реджис сестру, а та по-прежнему лежала без сознания на холодном песке.

В кустах наверху щебетали ночные птицы, в вереске копошились мелкие зверьки, волны накатывались на песчаный мол. Ночь стояла совсем тихая, Джон слышал только плач старшей дочери. Он продолжал делать искусственное дыхание.

И вдруг Агнес кашлянула, срыгнула морскую воду, повернула голову. Кто-то всхлипнул — не она, а Реджис. И Джон. Вдалеке послышался топот, панические крики, тяжелое дыхание. Этот голос он узнает всегда. По-прежнему держа дочь — ее нельзя отпускать, — поднял глаза вверх, на жену.

— Хонор…

— О, Боже! — крикнула она. — Что случилось? Что ты наделал?

Она налетела на него, толкнула, ударила, стараясь выхватить Агнес.

— Мам, она только что задышала! — крикнула Реджис.

Хонор прижалась ухом к губам Агнес, приложила руку и, услышав ее слабое дыхание, подняла веко — Агнес была без сознания.

— Хонор, — вымолвил Джон, попытавшись обнять жену, о чем мечтал больше всего на свете все эти годы.

Она не услышала. Или не захотела услышать. Думала прежде всего о дочке, точно так же, как в прошлый раз. Оттолкнула его, непонятно за что ненавидя. Все шесть лет, проведенные в камере, он помнил бешеную ярость жены, которую любил больше жизни, а заслужил страшную злобу за то, о чем даже не позволял себе вспоминать.

— Я не знал, что она сюда придет, — пробормотал Джон. — Увидел, только когда прыгнула в воду…

— Мы не знали, что ты здесь, — вставила Реджис. — Почему не сказал?

Спроси свою мать, хотел он ответить, однако не смог, зачарованно глядя на Хонор, желая обнять ее, но не решаясь даже дотронуться. Держа в руках Агнес, Хонор прикрывалась ею, как щитом; его не подпускало к жене какое-то невидимое, непроницаемое силовое поле. А Джон не сводил с нее глаз — этому она не могла воспрепятствовать. Он смотрел на мягкую кожу, полные горьких слез голубые глаза, морщинки в углах губ и глаз — за шесть лет они стали глубже, а лицо еще прекрасней. Смотрел на длинные волосы, вспоминая, как часто они ему снились. Смотрел, как жена обнимает их дочь, вспоминая, как она бежала по краю утеса, когда его уводила полиция.

Его последние минуты на свободе были связаны с морем. С ним связано и его возвращение домой, встреча с дочерьми и женой. Соленый воздух вернул их в прошлое, в глазах Хонор ясно читалась ненависть.

Агнес внезапно забилась в конвульсиях.

— О, Господи, — охнула Хонор. — Где «скорая»? Я велела, чтобы Сес позвонила…

— Мама, что с ней? — воскликнула Реджис, присела, протиснулась между родителями, обнимая сестру.

— Судороги, — объяснила Хонор, и обратилась к Агнес: — Держись, солнышко. Мы с тобой.

— Мы с мамой, — добавила Реджис. — И с папой… Он здесь.

Сердце у Джона заколотилось, когда она назвала его папой, сообщая Агнес, что он здесь, словно это могло помочь ей. С паническим страхом разглядывал вцепившихся в нее жену и дочь. Лицо Агнес перекосилось, тело напряглось, окостенело, обмякло.

— Прошло, — вздохнула Реджис, когда Агнес расслабилась.

— Она дышит? — спросила Хонор, обнимая старшую дочь.

— Боже, — шепнул Джон, — спаси ее и сохрани…

Он наклонился, расслышав теплое дыхание, слабое и прерывистое, дотронулся до прохладной руки дочери.

— Дышит…

— Где Сес? Где «скорая»? Узнай, Реджис! Позови Берни… — захлебывалась Хонор.

Джон, обдирая в кровь руки, поднял Агнес с песка, прижал к груди. Хонор, охнув, заплакала.