Камень любви - Валентина Мельникова (2014)

— Татьяна, я ведь не зря на тебя уставилась. Интересно сравнить твое лицо с лицом далекой прабабки, если эта дама таковой является. Ты в курсе, что определение родства сейчас не составляет особого труда?

— В курсе, — кивнула Татьяна. — Честно, мне самой хочется узнать, как она выглядела, — и покривила, конечно, душой: ей ли не знать, как выглядела Айдына?

— Ты упорно называешь ее Айдыной, — Ева улыбнулась. — Ну так и быть, пусть будет Айдына. А то «погребенная» все-таки жутковато звучит, а? Толик, как Айдына переводится?

— Айдына? Светлая или Чистая Луна.

— Красиво! — восхитилась Ева и с довольным видом потерла ладони. — Что ж, начнем секретную операцию под кодовым названием «Айдына — Светлая Луна».

— Учти, восстановить облик я доверю только тебе, — сказал Анатолий. — Сколько времени понадобится?

— Обычно на это уходит года полтора, — пожала плечами Ева. — Спешка тут неуместна. К тому же это ведь не основная моя работа. По сути, историческая реконструкция скорее хобби, а не официальное занятие. Приходится заниматься в свободное время — после шести-восьми вечера и до глубокой ночи. Каждую черточку облика нужно обдумать, прикинуть, обмозговать…

— Как скульптору или художнику? — предположила Татьяна.

— Скульптор и художник ваяют с натуры, поэтому им проще, чем мне. Признаюсь, работа с такой «натурой», как череп с пустыми глазницами, — усмехнулась Ева, — порой столько сил забирает! Легче поле вспахать на себе вместо лошади. Ты ж в него будто собственную кровь вливаешь, половину энергии отдаешь. Нужно не просто воссоздать мягкие ткани, но и прикинуть, к примеру: а веки какие были, ноздри, уши, разрез глаз? Все должно быть гармонично, и тогда образ оживет. Но как раз создание образа и занимает большую часть времени…

— А какой портрет сложнее реконструировать — женский или мужской?

— Ты ведь сама художник? Чье лицо тебе сложнее нарисовать?

Татьяна задумалась на мгновение.

— Наверно, женское…

— Вот и для меня женский портрет воссоздать труднее. Даже у нашего учителя Михайлы Михайлыча Герасимова мужские портреты получались намного лучше женских. Женскую красоту воспроизвести труднее, чем ту же мужскую брутальность. Согласна со мной?

— В принципе, согласна, — улыбнулась Татьяна.

— Все, я вас понял, — Анатолий с притворным огорчением махнул рукой. — Сговорились! Куда уж мужчинам соваться? Мы — существа грубые, примитивные. Нас не ваяют. Нас топором вырубают. А женщина — создание воздушное, лишний штрих — непоправимая ошибка!

— Обиделся? — всплеснула руками Ева. — Я тебя не узнаю, дорогой!

— Я сам себя не узнаю! — усмехнулся Анатолий. И скомандовал: — Шагайте-ка на обед и бегом обратно! А мы здесь с Ольгой Львовной почаевничаем! Что-то мне весь аппетит отбило!

— Отправляешь на съедение нашему доблестному коллективу? — прищурилась Ева. — А как не отобьемся!

— Митяя на помощь позовете. Он у нас мастер рукопашного боя!

— Во как умело развел! — Ева всплеснула руками. — Ну если и Митяй не поможет, тогда будем кричать во все горло: «Караул!» Пошли! — кивнула она Татьяне. — А то все сметут, ничего не останется.

Они вышли из палатки. Митяй, развалившись на траве, курил и с блаженным видом щурился на солнце.

При их появлении он затушил окурок о камень и сообщил:

— В лагерь кто-то приехал. Ищут вроде Анатолия Георгиевича.

— Уже! — охнула Ева. — Пронюхали! — и накинулась на Митяя: — Почему раньше не сказал? Ждешь, когда в камералку завалятся?

— Так меня самого только что Люська предупредила. Кажется, жена его приехала. Думал, докурю и скажу.

— Холера! Раисы тут еще не хватало! — проворчала Ева и посмотрела на Татьяну. — Подожди, не уходи одна. Я Толика предупрежу, что его ненаглядная нарисовалась.

И, продолжая что-то сердито ворчать себе под нос, Ева вернулась в камералку.

Глава 22