Танцы с огнем - Нора Робертс (2014)

Элла сжала кулаки, глаза ее засверкали гневом. Лукас не без удовольствия представил, какой ужас она наводит на провинившихся учеников.

— Об этом я ничего не слышала. — Элла начала разливать вино по бокалам. — Пожалуй, я завтра же позвоню Айрин, узнаю, не нужно ли ей… чего-нибудь. Долли всегда доставляла родителям множество неприятностей, но Айрин верила, что теперь, когда Долли родила ребенка, вернулась домой, начала посещать церковь, она угомонится. Очевидно, что этого не случилось.

Их взгляды встретились. В глазах Эллы засветились сожаление и тревога.

— Как ваша дочь перенесла это?

— Ро? Справляется. Они уничтожают последствия, ремонтируют снаряжение и, похоже, многое успели. Вчера четверка уже летала на пожар и благополучно вернулась.

— Хорошо. Может быть, они успеют отдышаться.

— Вряд ли. Сегодня в четыре тридцать снова объявили тревогу.

— Роуан на пожаре? Сейчас? И об этом я ничего не слышала. Я весь день не включала телевизор. Лукас, вы, должно быть, сильно переживаете?

— Не больше обычного. Это обязательное приложение.

— Теперь я еще больше рада, что вы позвонили.

— И расстроил вас. Вы волнуетесь за Айрин.

— Зато я понимаю, что с ней происходит. Как я помогла бы, если бы ничего не знала? — Элла накрыла ладонью его руку. — Лукас, возьмите бокалы, бутылку и идите на веранду. Я скоро присоединюсь к вам.

Через широкие стеклянные двери он вышел на веранду, откуда открывался потрясающий вид на горы, бескрайнее небо и задний двор, как ему снова показалось, сошедший с журнальной картинки.

Часть двора, усыпанного яркой упругой мульчей, была отведена внукам Эллы. Качели — подвесные и доска, уравновешенная в центре, — горка, перекладины, даже маленький домик и столик со стульями под крохотным зонтиком.

Здесь царила та же жизнерадостность, что и в доме, и было ясно, что Элла создала дом не только для себя, но и для своей семьи.

Однако главным украшением двора были цветы.

Лукас узнал розы — как не узнать, — но остальные цветы казались ему просто сказочными реками и озерами, растекшимися между узкими каменистыми тропинками. В укромных уголках стояли скамейки, беседка, увитая виноградом, булькал медный фонтан. На край птичьей кормушки спикировала какая-то птица…

Заслышав шаги, Лукас обернулся.

— Элла, у вас все необыкновенно! Я видел подобное только в кино.

Она порозовела от удовольствия, на щеках заиграли ямочки.

— Моя гордость и радость, и, может быть, чуточку одержимости. Прежние владельцы были ревностными садоводами и оставили мне отличный задел. Я кое-что изменила, кое-что добавила. Конечно, пришлось хорошенько потрудиться, зато теперь тут все так, как мне нравится.

Элла поставила поднос на стол, стоявший между двумя ярко-голубыми садовыми креслами. Лукас уставился на красиво расставленные тарелки с закусками.

— Вы говорили «ничего затейливого», или я ослышался?

— Должна признаться в своем тайном пороке. Я обожаю суетиться. Надеюсь, вы ничего не имеете против?

— Моя мама не растила идиотов.

На легком южном ветерке перезванивались китайские колокольчики. Птица благодарила песней за ужин.

Взяв бокал, Элла опустилась в кресло, повернулась к Лукасу.

— Я люблю сидеть на веранде, особенно по вечерам или рано утром.

— И внукам есть где поиграть, им явно здесь нравится…

Они пили вино, ели ее тонко продуманные закуски, болтали о детях, Лукас рассказал несколько забавных случаев из детства Роуан.

Теперь он с удивлением вспоминал свои панические атаки. Преодолев первую неловкость, он чувствовал себя вполне непринужденно. Каждая улыбка Эллы отзывалась в нем давно забытым волнением. Через некоторое время ему уже не казалось — почти не казалось — странным, что он наслаждается чудесным летним вечером, пьет хорошее вино, восхищается дивным пейзажем и непринужденно болтает с красивой женщиной.