Левша на обе ноги - Вудхаус Пэлем Грэнвил (2011)

Вся беда была в его стеснительности. Он как будто нарочно старался стать как можно незаметнее.

Началось это в первую же ночь в деревне. Я заснул на кухне — ужасно вымотался после всех волнений и долгой прогулки. Вдруг что-то меня разбудило. Кто-то скребся в окно.

Я вас спрашиваю, уважаемые собаки, что бы вы сделали на моем месте? Когда я еще только-только научился понимать, что мне говорят, матушка без конца твердила мне азбуку собачьего воспитания: «Если кто-то лезет в дом, надо лаять. Может, лезут по делу, а может, и нет. Лай погромче, а потом уже спрашивай, что да как. Собаки существуют для того, чтобы их было слышно».

Я задрал голову и заорал во все горло. Голос у меня хороший, грудной — это потому, что в роду были гончие. Еще в пивной, в полнолуние люди высовывались из окон по всей улице и говорили разные вещи насчет моего голоса. Ну вот, я набрал побольше воздуху и давай вопить.

Я кричал:

— Человек! Билл! Человек! Скорей, сюда! К нам лезут воры!

Тут кто-то зажег свет — оказалось, это как раз и был мой человек. Он вошел в кухню через окно.

Он взял палку и отколотил меня. Я ничего не мог понять. Что я сделал плохого? Но он — главный, тут уж ничего не попишешь.

Представьте себе, то же самое повторялось каждую ночь. Каждую! Иногда по два и по три раза, до самого утра. Каждый раз я надрывался от лая, а человек включал свет и колотил меня. Загадка… Я же точно помню, что говорила матушка — еще бы не запомнить, она уж так часто это повторяла: «Лай! Лай! Лай!» На этом строилась вся ее педагогическая система. И вот теперь я делаю так, как она учила, а меня за это бьют.

Я думал и думал, пока голова не заболела, и наконец-то я додумался. Я понял, что матушке не хватало широты взглядов. Конечно, когда живешь у хозяина пивной — человека, в котором нет ни капли застенчивости, — можешь лаять, сколько душе угодно, это будет хорошо и правильно. А у меня совсем другой случай: мой человек — просто комок нервов. Он вздрагивает, когда к нему обращаются. Значит, я должен забыть все, чему учила меня матушка, и приноровиться к потребностям человека, который меня купил. Я попробовал матушкин способ и получил одни колотушки, теперь буду своей головой соображать.

И вот на следующую ночь, когда заскрипело окно, я остался лежать без звука, хоть это и было противно моей собачьей природе. Я даже не зарычал. Кто-то ходил по темной кухне, не зажигая света. Я-то чуял, что это мой человек, и все равно промолчал, даже ни о чем не спросил. Вскоре человек включил свет, подошел и погладил меня — а раньше никогда этого не делал.

Он сказал:

— Хорошая собака! На, вот тебе.

И он позволил мне вылизать кастрюльку с остатками жаркого.

Дальше дело пошло на лад. Когда я слышал, что кто-то скребется у окна, я продолжал себе лежать, свернувшись калачиком, как будто ничего не замечаю, и каждый раз получал косточку или еще что-нибудь вкусненькое. Это совсем не трудно, когда ухватишь основной принцип.

Примерно через неделю человек однажды утром взял меня на прогулку, мы долго шли, вошли в ворота и дальше по очень ровной и гладкой дороге пришли к большущему дому, который стоял посреди огромного луга, а вокруг были поля и разные деревья, а дальше большой лес.

Человек позвонил в звонок, дверь открылась, и из дома вышел какой-то старик.

— Ну? — спросил он довольно неприветливо.

Мой человек сказал:

— Я тут подумал — может, вам нужна хорошая сторожевая собака?

— Надо же, — сказал старик. — Прямо совпадение — я как раз думал поискать себе собачку. Мой старый пес нынче утром подобрал на дороге какую-то пакость и издох, бедолага.

— Бедолага, — сказал мой человек. — Верно, старую кость подобрал, а на ней был фосфор.

— Так сколько просите за этого?

— Пять шиллингов.

— А он хороший сторож?

— Отличный!

— С виду свирепый.

— Ого!