Чистый лист - Дарья Кузнецова (2019)

— А ты его прямо вот так по памяти собираешь? — полюбопытствовала я, успев за это время обойти стол, чтобы глянуть ближе. — Я что-то никаких шпаргалок не вижу.

— В основном по памяти, — ответил Май и чуть подвинулся в сторону, чтобы мне удобнее было сунуть нос в его работу, над которой мы теперь склонялись вдвоем. — Но это несложно, стрингеры почти все одинаковые, а шпангоуты отличаются почти исключительно диаметром. Ну и направлением. А вырезал я их раньше, они тут вот лежали, все руки не доходили.

— То есть ты их еще и сделал сам? — Я искоса глянула на него, после чего вернулась к модели. — Это же ювелирная работа… С ума сойти! Нет, у тебя точно и руки золотые, и терпения океан. Я бы, кажется, озверела на втором… шпангоуте. Это же вот эти поперечные колечки, я правильно поняла, да?

— Они самые.

— А гондолу ты станешь отдельно собирать?

— Нет, сразу, иначе трудно будет закрепить. Вот тут, внизу, видишь? Это киль. У настоящих дирижаблей через него происходит сообщение с гондолой, а в модели он служит несущей основой.

— А это какой-то строго определенный дирижабль или абстрактная модель?

— Серийный аппарат, который производится на нашей верфи. Модель, конечно, условная, в действительности каркас не деревянный, это алюминиевые фермы. Но в таком масштабе настолько детализировать каркас я, когда начинал собирать, поленился. Все равно же не видно внутри оболочки. — Он усмехнулся. — У меня есть одна детальная модель, чуть больше. Так вот, начиная эту, я к повторению подвига не был готов.

— Не показывай мне его, а то я лопну от восхищения, — с нервным смешком ответила Маю. — Там же проволочки, наверное, совсем паутинки!

— Не совсем, полмиллиметра. Я не алюминий брал, медь, чтобы паять можно было.

— Обалдеть… — подытожила, представив себе процесс. Под микроскопом паял, не иначе. — Нет, это же сколько терпения надо иметь?!

— Ты до сих пор не выставил эту шлюху?! — нарушил утреннюю идиллию знакомый голос.

— Что, опять?! — тихо вздохнула я, переводя взгляд на стоящую в проходе женщину.

— Здравствуй, Любица, — спокойно сказал Май. — Ты сегодня рано.

— Моя воля — ноги бы моей тут не было! — Она обвела брезгливым взглядом кабинет. — Но с тех пор, как ты убил отца, приходится, знаешь ли, переступать через себя.

Я аж задохнулась от возмущения, а Май на пару мгновений замешкался с ответом, но ничем больше не выдал своего состояния. То ли настолько отлично держал себя в руках, то ли… привык уже.

— Сколько тебе нужно? — ровно спросил он.

— Десять тысяч.

— Куда столько? — Похоже, сумма была настолько большой, что Недич, не удержав маски спокойствия, искренне изумился.

— Не твое дело. Я не спрашиваю, сколько ты на свою шлюху тратишь, — огрызнулась Любица и процедила себе под нос, нервно потроша сумочку и пытаясь что-то из нее достать: — Лучше бы ты один тогда сдох, никто бы и не заметил!

— Слушай, ну ты или больная, или просто офигела! — продышалась наконец я.

— Майя, не нужно… — устало начал Недич.

— Заткни свою подстилку! — одновременно с этим рявкнула женщина и обратилась уже ко мне: — Что, на семейное состояние облизываешься? Замуж за князя захотелось? За вот это ничтожество?!

— Тебя бы я придушила из чистого альтруизма, даже доплатила бы за такую возможность! — фыркнула я.

— Ах ты…

— Хватит! — вдруг рявкнул Май, громко хлопнув ладонью по столу, — мы обе аж подпрыгнули от неожиданности. И замолчали, конечно. А тезка заговорил — вроде бы ровно, спокойно, но уже каким-то… совсем другим, промораживающим насквозь, тоном. Имелся бы у меня хвост, я бы непременно его поджала. Все прочие демонстрации характера Мая, оказывается, были цветочками, а вот сейчас мы его, похоже, всерьез разозлили. — Любица, впредь подобные вопросы мы будем решать через Станкевича. Напиши ему, на что тебе нужна эта сумма, и я решу, смогу ли ее выделить. Можешь идти.