Верни мои крылья! - Елена Вернер (2015)

Не отходя ни на шаг от Риммы этим утром, Ника чувствовала, как удивленно следят за ней глаза Кирилла. В другой ситуации это бы произвело бурю, но сейчас внутри запустился какой-то очень расчетливый механизм, отбрасывающий все, не относящееся к сиюминутной действительности. Реальность требовала полного включения Ники, ее внимания и собранности. Вот к чему она пришла, стремясь не касаться жизни и скользить над событиями: она в самой их гуще! Снова. И на нее смотрят, ничуть не меньше, чем на Римму. Снова.

Девушка предпочла бы, чтобы Корсакова не упоминала пионерку при всех, ей вдруг стало больно видеть взгляды, одновременно сочувственные и злорадные, которыми обменивались некоторые из актеров. Но полубезумная Римма повторяла свой рассказ раз за разом, уже гораздо более связно, и заставить ее молчать было решительно невозможно. Ника всерьез опасалась за психическое здоровье впечатлительной актрисы и злилась на Липатову за каждую лишнюю минуту, проведенную Риммой в театре.

Пользуясь тем, что худрук все-таки начала репетицию, даже в отсутствие Елены Троянской и Гектора, Ника выскользнула на улицу и обошла здание театра. Твердила о невыносимой глупости затеи («Господи, Ника, из тебя же никакая мисс Марпл!»), но упрямо шла вперед, на ходу отсчитывая пятое окно от угла – окно женской грим-уборной. Фрамуга все еще перекошена, и через щель комната наверняка продолжает наполняться уличной прохладой. Северная сторона здания в тени, солнечное тепло сюда не попадает, так что, пока окно не починят, в гримерке нет ни единого шанса согреться. Ника все еще надеялась, что это просто дурное стечение обстоятельств. Чья-то глупая жестокая шутка, помноженная на впечатлительность и детские страхи Корсаковой. Если никакой пионерки за окном не было и девочка просто привиделась Римме, значит…

Мысль осталась неоконченной. На влажной, напитавшейся дождевой влагой земле под пятым окном рельефно выделялись следы маленьких ног. Со вдавленным рисунком звездочек и крепким каблучком они могли принадлежать только ребенку, только девочке.

Ника вздрогнула, не совсем еще понимая, что значит это открытие, и перевела взгляд на окно. Оттуда, из глубины грим-уборной, на нее смотрела Лизавета Александровна Рокотская. В спектакле она играла Войну, чьим воротам предстояло распахнуться в финале, и ее слишком алое просторное одеяние неприятно резало глаз. Она чуть кивнула Нике, узкие сухие губы тронула понимающая улыбка, и в следующую секунду Рокотская скрылась за дверью. Они поняли друг друга без слов: человек, желавший Корсаковой зла, не из тех, кто шутит. Он не намерен отступать. И его надо остановить.

Следующие несколько дней Ника была во всеоружии, ожидая нападения. Она казалась себе бойцом, сидящим в окопе в преддверии атаки, – только не знала, с какой стороны будет наступление. Вспоминая любимую Агату Кристи, читанную и перечитанную за жизнь несколько раз, девушка, разумеется, понимала главный принцип разгадки детектива и любой таинственной истории в жизни: все дело в мотиве. Ищи cui prodest – кому выгодно. Найдешь кому выгодно – узнаешь, кто преступник. Но что делать, если мотивы неясны? Римму не любили многие, но достаточно ли сильно, чтобы сжить ее со свету? Что это за чувство? Отвергнутая любовь? Зависть? Влюбленных Ника поблизости не видела. У Корсаковой была парочка романов с актерами их театра, но это в прошлом, да и у кого их не было за многие годы, проведенные в замкнутом мирке… Завидовали Римме тоже многие. Достаточное ли это основание? Даже с Милой, прежде не раз обиженной ею, они теперь приятельницы.

Кому выгодно? Никому. Или всем понемножку. А больше всех выгодно самой Нике. Она даже засмеялась в тишине кассы, придя к этому выводу. Выставить безумной истеричкой ту, кого выбрал себе в девушки ее любимый мужчина. Довести ее до отчаяния, растоптать – чем не план? Ника в роли злодейки – надо же до такого додуматься. Хорошо, что никому больше это в голову не придет и что ее любовь к Кириллу до сих пор остается тайной.