Верни мои крылья! - Елена Вернер (2015)

– Римма. Риммочка. Риммуся. Замерзающая вода в хлипких трубах – вот плохая примета, сама погляди. А свист – это… – Даня поискал остроумный образ, но не нашел и развел руками, – это свист. И вообще вывеси ты уже список примет в алфавитном порядке, чтоб я знал. А то мне кажется, любое мое движение навлекает на тебя беду.

В суматохе Нике нравилось, что не надо искать предлог, чтобы оказаться поблизости с Кириллом, в одном помещении, ненароком задеть рукой, потянувшись к шляпным коробкам в костюмерной, со смущенной улыбкой разойтись в узком проходе и постоянно ласкать взглядом его плечи и покатый затылок. Кирилл работал наравне со всеми, таскал коробки и мебель. Только когда Паша попросил помочь перенести тяжелый шкаф из реквизиторской, он покачал головой:

– Прости, мне нельзя поднимать такие тяжести. Старая травма. Погоди, сейчас Даню пришлю!

Каким-то чудом не пострадал зрительный зал: вода так и не перехлестнула через высокий порог. Лариса Юрьевна, сновавшая повсюду и оценивавшая нанесенный аварией ущерб, снова воспряла духом. Ника замечала, как колеблется настроение начальницы, от отчаяния и тоски до нездорового оживления. Временами, глядя, как кутаются продрогшие актеры в свои пальто и куртки, Липатова останавливалась и от безысходности сжимала пальцами ноющие виски, но тут же отыскивала взглядом Кирилла, как маяк. Его вид напоминал, очевидно, о сказанном им раньше каком-то обещании, и Липатова воинственно встряхивала головой и снова принималась за работу. Ника удивлялась: чем же он ее утешил? Что такого мог предложить или придумать Кирилл? Чем таким невероятным, знанием или силой духа, он обладал, что Лариса Юрьевна поверила ему? Липатова, которая всегда полагалась только на себя. Дипломатичность и смекалка Кирилла, видно, были неисчерпаемы, так что его вполне можно было бы отправлять на Ближний Восток улаживать конфликты. Он не переставал интриговать и завораживать Нику.

– Я еще в детстве понял, что серьезно, а что нет, – сказал он как-то раз, в пору их телефонных бесед. – Что непоправимо, а что вполне сносно – стоит только включить мозги. Почти все можно уладить, знаешь ли. Если не в лоб, с наскока, то после ночи размышлений. Помню, однажды у моей подруги Оксаны, нам тогда лет по девять было, компания старших девчонок забрала дневник. Знаешь, такие девчоночьи дневники, с мыслями, любимыми цитатами, фантиками и всякими откровениями, которые вы почему-то обязательно пишете, а потом забываете под партой.

– Знаю, – засмеялась Ника. – Сама такие писала, только у меня не было там ничего личного, скорее дань традиции.

– У нее тоже не было, но все-таки обидно. Тягаться со старшими нам тогда было не под силу, и их главная, Маринка, сказала, что отдаст дневник в обмен на бутылку кока-колы.

– Всего-то? – удивилась Ника и почувствовала, что Кирилл улыбается, его голос стал мягче:

– Это тебе «всего-то». А у нас кока-колы отродясь не было, один компот из столовки – и денег тоже не наблюдалось. Леха, мой друг, предложил украсть из киоска, но это вообще-то было довольно рискованно. Так что я задумал обман. Мы нашли на помойке пустую бутылку из-под колы, почти не затертую, с яркой еще этикеткой. И начали химичить. Набрали воды из-под крана, намешали туда коричневой и черной гуаши и чуток мыла, ну, чтобы пена была.

– О, нет, – простонала Ника. – И что, похоже?

– Нам в тот момент казалось, что очень. Нет, конечно, непохоже! Гуашь слишком мутная, от мыла пена не оседает… Да и крышка уже отвинчена, не цельная с кольцом. В общем, обреченное предприятие. Но на секунду одурачить Маринку все же удалось. Ровно настолько, чтобы подобрать брошенный нам дневник и смыться подальше.

– А я так надеялась, что эта вредная девчонка все-таки хлебнет мыльной воды!

– А уж как я надеялся…