Арифметика подлости - Татьяна Туринская (2016)

– А знаешь, подруга, – сквозь зубы процедила Марина. – Я уйду. Я действительно уйду, не переживай. Уйду сегодня. Но не сейчас. Сначала я посмотрю в его глаза. Ты ждала этого момента шесть лет, так подожди еще полтора часа. Я только посмотрю в его подлые глаза…

– Как я тебя понимаю, – в Ольгином голосе звучало утрированное сочувствие. – Если б ты знала, как мне все эти годы хотелось взглянуть в твои подлые глаза! И знаешь – оно того стоило. Ради такого зрелища стоило терпеть. Так и быть, я разрешаю тебе остаться здесь до его прихода – я ведь живой человек, я все понимаю…

Кеба явился, как его и ожидали. Не один – по дороге забрал Светку от бабушки. Пришел радостный – он любил возвращаться домой. Раньше любил. Больше любить не будет.

Марина с жадностью ловила изменения в его лице. Вот он улыбается ей в коридоре. Вот проходит в комнату. Сразу же, с порога, видит довольную Ольгину физиономию. Улыбка очень медленно, будто в кино при замедленном просмотре, сползает. Лицо так же медленно вытягивается огурцом. Брови удивленно поднимаются домиком, в глазах появляется испуг…

Попался. Он понял, что попался.

Это все-таки произошло. Кошмарный сон стал реальностью. А он, наивный, полагал, что та дрянь наконец-то оставила его в покое. Несколько месяцев ни слуху, ни духу. Он уж было перестал вздрагивать от телефонных звонков.

А она выжидала. Чтобы потом сделать больнее.

Гена жалел, что не сказал жене правду еще тогда. Ведь хотел же, хотел! Но все откладывал зачем-то. Зачем? На Ольгину порядочность надеялся? Попробуй теперь объясни Маринке, как все было на самом деле. Ольга наверняка расписала ей все со своей извращенной колокольни.

Много слов толпилось на языке, но слетели почему-то самые беззубые:

– Ты? Ты… Ты! Что здесь делаешь?

Вместо подлой гостьи ответила жена:

– А она тут живет. Это теперь ее дом. Да и раньше был ее. Это я здесь была самозванкой. До свидания, дорогой. То есть прощай. Спасибо за шесть прекрасных лет.

Он не нашелся, что сказать. Язык будто умер. Только руки беспомощно цеплялись за Маринку, пытаясь удержать ее, не отпустить. Но силы в них было не больше, чем во внезапно скончавшемся языке. Маринка ускользала. И не только она – вместе с нею ускользала Светка, его маленький светлый человечек…

Они были уже на пороге. Жена и дочь. Его любимые девочки. Еще мгновение – и будет поздно, он потеряет их навсегда.

– Все не так, Мариша! Не так!

Она оглянулась. В глазах – даже не боль, вселенская тоска. Бедная, бедная моя девочка, поверь мне. Зачем ты веришь этой дряни?

Но говорить он уже не мог – язык снова не повиновался ему. Пытался объяснить все взглядом. Но Маринка не поняла. Сказала отрешенно:

– Все так. Мне твои глаза все рассказали.

Он остался один. Змея в человеческом обличье не считается. Его девочки ушли. И теперь неважно, когда он изгонит змею – минутой ли раньше, минутой позже. Девочек это не вернет…

Остаться с Генкой не удалось. Выгнал. Но Оленька не переживала – не очень-то и хотелось. Нужен он ей, как слону пуанты. Она отомстила, это главное. А жить с ним и не собиралась – ей и с мамочкой неплохо, в малиннике. Вот родит – совсем хорошо будет. Восстановится, клиенты вернутся. А то из-за брюха почти все разбежались. Остались только те, для кого ее выпирающее пузо изюминкой стало, дополнительным фетишем. Еще бы – не каждый день удается трахнуть беременную школьницу.

На чете Кеба можно было поставить большой, жирный крест. Нет больше четы. Кеба один, Маринка одна. Вернее, вдвоем с соплёй. Так будет справедливо: Оленьке одной предстоит ребенка поднимать, вот и Маринка пусть-ка одна со своей управляется.

Напоследок нужно еще одну пакость сделать, и можно будет забыть о предателях с чистой совестью.