Арифметика подлости - Татьяна Туринская (2016)

– Я хотел только потискать ее чуток, да на завтра договориться. А она, по-моему, не то что до завтра – она минуты ждать не могла, с нее аж капало… Я еще удивился: надо же, ты был абсолютно прав. Полуфабрикатки твои даже в предварительном разогреве не нуждаются, сами из фантиков выскакивают и кипятком на пальцы писают. Поражался – такая молоденькая, такая с виду чистенькая, а на самом деле редкостное блядище. Прости, Ген, я ведь не знал тогда, что ты на ней жениться собрался. Все хотел тебе спасибо за подарок сказать, да никак наедине с тобой не получалось остаться – постоянно кто-то был рядом. А потом, когда ты объявил о женитьбе…

Леха замолчал. Прикурил, с трудом удерживая кончик трясущейся сигареты в язычке пламени, затянулся глубоко.

Молчал и Кеба. Кожа на сжатых кулаках натянулась до предела – того и гляди лопнет. Однако в ход больше не пускал. Не спрашивая, выхватил у Бубнова пачку сигарет из рук, закурил. Точно так же, как тот, едва удержал спичку – руки тряслись от ненависти.

Будто сговорившись, друг на друга не смотрели, уткнулись взглядами под ноги. С виду никто и не понял бы, что еще вчера лучшие друзья теперь превратились в смертельных врагов: сидят и сидят себе на лавочке, как всю жизнь сидели. И лавочка та же самая, даже неровно вырезанные имена сохранились: на одной перекладине «Лёха», на другой – «Ген». Кеба тогда не успел дорезать «чик» – сосед с первого этажа, злобный дядя Петя, вечно недовольный жизнью из-за недопития до кондиции, прогнал их с грязными проклятиями за порчу государственного имущества. Сколько раз потом Генка порывался закончить автограф, да вечно что-то мешало: то ножичка не было, то времени, то, уже подросший, с девочкой миловался все на той же скамейке.

– Сам подумай – как я мог тебе рассказать? Подошел бы и сказал: «Не женись на ней, я только что отымел ее на десять балов, она редкостная шалава»? Я ведь сам переживал все это время. Думаешь, легко было молчать? Мне так хотелось предупредить тебя! Она же потом каждый день на проходной аэродрома меня ждала. Но я всегда находил возможность пройти мимо. Один уже боялся домой ехать, заранее искал попутчиков. Я даже не говорил с ней больше. Да и тогда не говорил. Я вообще не уверен, что она разговаривать умеет. У нее другое хорошо получается.

Сказал, и испугался – сейчас точно кулак в морду влетит. Он, конечно, может и ответить, но в данном случае правда на стороне Кебы. Леха заспешил, засуетился, выкладывая правду, пытаясь объяснить другу:

– Мне жаль, что все так произошло. И в то же время я рад. Обидно из-за какой-то шалавы терять лучшего друга. Но если бы не это – ты бы женился, и ее натура вылезла бы на второй день после свадьбы. Рано или поздно ты бы все равно узнал, что она шалава. Но потом было бы намного больнее.

Генка по-прежнему молчал. Но желание размазать Бубнова по асфальту стало чуть меньше. Морду ему набить – и будет с него. Не оставлять же Лиду вдовой из-за этой сволочи!

Леха почувствовал, что гроза пошла на убыль. Возможно, обойдется вообще без мордобоя – если не считать уже полученную плюху. Но этого мало. Нужно, чтобы Генка понял – то, что произошло, ему же на пользу.

Потрогал пальцем припухшую губу – на нем отпечатался кровавый след. Плохо дело: Лида поймет, что была драка. Начнет выпытывать причину. Если Генка расскажет – конец. Она ни за что не простит.

– Мне жаль не того, что я переспал с твоей невестой. Не того, что ты узнал об этом. Мне жаль только, что истина открылась тебе ценой нашей дружбы. Видит Бог – я рассказал все, как было. Ничего не утаил, ничего не приукрасил. Дальше – твое дело. Я не имею права просить у тебя прощения. Если считаешь, что я виноват – вмажь мне еще раз, хочешь – убей. Я не обижусь. Хочешь сделать по-настоящему больно – расскажи Лидке. Вот тогда я буду по-настоящему наказан. Но и Лида будет наказана, а она ведь ни при чем. Но даже тогда я не буду на тебя злиться – потому что я виноват.