Поцелуй небес - Людмила Бояджиева, Ольга Арсеньева

– Вы, наверное, видели, юноша, вышитый лоскут с лица и с изнанки? Моя матушка любила вышивание и иногда шутила: покажет мне что-то невообразимое – хаотическое переплетение цветных нитей, стежки, узелки в сумасшедшем беспорядке – и спросит: "Ну как, Алекс, нравится?" И насладившись моим недоумением, быстро переворачивала ткань… И, может потому, что мгновение назад я вдел хаос, рисунок на лицевой стороне казался мне особенно прекрасным – четким, ярким, полным некой таинственной гармонии! – Зуев закашлялся и продолжил: – Так вот, прожив много лет я почувствовал, нет – ясно понял!, что все это переплетение случайностей в моей жизни, как и в судьбах всех действующих в ней лиц, выступающих из тени кулис (как недавно вы) или оставшихся за гранью видимого, – не что иное, как изнанка великолепной ткани с постепенным проявлением невидимых нам образов на ее лицевой стороне. Другим словами – все, что происходит с нами на этой земле, не случайно… Что-то скрывается за всем этим… Да, что-то есть… Остапу показалось, что по комнате прошла, дохнув в затылок, волна морозного нездешнего воздуха. Тогда, в канун Победы, ему было двадцать пять, как сейчас, в начале 1968, Алексею. А та, которую полюбил неведомый ему сын Алеша и о которой ничего не знал ее дед – герцог Баттенбергский, едва появилась на свет. В марте 1945-го в московском роддоме имени Грауэрмана жена капитана артиллерии Дорогова – того самого, который все еще был для А.Л. Зуева Мишенькой Кутузовым, родила дочь – Евгению.

В школе Женя была отличницей, чистюлей, тихоней. Девочка обещала стать красавицей– тоненькая, прозрачная – какая-то не здешняя, с осанкой и поступью принцессы. Но в классе 7-8 неожиданно ярко и бурно расцвели другие, ранее надежд не подававшие: налилась грудь под школьным фартуком, заалели губы, кокетливо взъерошились смоченные для жесткости продслащенной водой волосы. Пошли романы, шушуканья, хихиканья на дворовых скамейках. Женька от этого была в стороне. Никаких амуров за ней не числилось, на школьных вечерах она оставалась в одиночестве, провожая взглядом разобранных кавалерами девчонок. Женя перестала ходить на вечера с танцами. Она полюбила лежать на диване, читать Тургенева и Гончарова, воображая себя в девятнадцатом веке – то в беседке старого парка, то в вечерней гостиной дворянской усадьбы.

– Дорогова – тонкая штучка, – говорила про подругу Светланка, – не для массового спроса. Она вовсе не кривила душой, считая Евгению необыкновенно красивой, и удивлялась, когда к этому ее мнению относились скептически.

– Твоя Евгения – ни рыбы, ни мясо, – коротко охарактеризовал Дорогову местный плейбой и сердцеед. Конечно, Светлана понимала – очень важно, как себя подать. А подавать надо с сексуальным гарниром, тогда мужичок любую наживку заглотит. Евгения же все делала наоборот – и хотя имела дорогие вещи, выглядела всегда так, точно одевалась из чемодана, хранящегося на пыльных антресолях. Весь облик – демонстративное презрение к внешнему эффекту: скрученная бубликом на затылке темно-медная коса, рассеянные, прозрачные, словно ледяные глаза. Холодная, спокойная, бледная – никакая.

– Ты, Женюха, прямо спящая красавица! – иронизировала Света, отчаявшись вытащить подругу на какую-нибудь молодежную вечеринку. – Диван со своими книжками пролежишь.

– И хорошо, что девочка с всякими пустобрехами не толчется, категорически вставила Татьяна Львовна, дружбы дочери с Светланкой не одобрявшая. – Евгении надо образование получить. А принц для приличной и способной девушки всегда найдется.

– Ой, мама, в каком веке ты живешь? – вдруг вскипела Евгения, покрываясь по бледным щекам алыми пятнами. – Не принцессу ты растишь старую деву. – Она кинулась в свою комнату, с силой хлопнув дверью. Заколдованную лягушку! А совсем скоро появился Алексей – самый настоящий сказочный принц. Появился и расколдовал…

7