Ядовитый цветок - Людмила Бояджиева (1998)

…Сандра вновь оказалась в своем маленьком номере. Простояв пару минут в недоумении посреди пустой комнаты, она бросилась в душ и долго терла себя, смывая следы минувшего кошмара. Но омерзительные, страшные признания, которые она услышала от самого Дастина, не укладывались в сознании. Страх Сандры усиливался, обретая физическую реальность. Она задыхалась под тяжестью обрушившейся на неё правды, не в силах справиться с хаосом ломящихся в голову мыслей.

Сандра распахнула окно — серые громады домов двинулись на нее, смыкая бетонное кольцо. Стуча зубами, она встала на подоконник и зажмурила глаза. Гулко и часто колотилось сердце, тело сотрясал озноб. Из черноты, из ревущего мрака выплыло самое страшное — то, что никогда не должна была видеть Сандра Керри: глаза любимого человека, сталкивающего её в бездну. Этот же жуткий взгляд, полный сладострастной жестокости, впивался в нее, пронзая мозг, в то время как обезумевший садист насиловал её тело. Все! Наконец-то она сумеет уйти.

Один шаг — и наступит спасительное забвение. Тело неизвестной женщины найдут возле мусорных бачков, выстроившихся в ряд у стены далеко внизу. Дастин Морис никогда не узнает, что Сандра узнала о нем все. Нет! Захлопнув окно, Сандра с головой нырнула под одеяло, сжалась в комок, притихла. Теперь она знала, зачем провидение спасает её. «Проклинаю тебя, Дастин!» горячо шептала она, проваливаясь в черноту, в долгий-долгий горячечный сон…

…Придя в себя, Сандра ощутила холодную пустоту, в которой зрела несокрушимая, твердая как сталь решимость. Горничная сказала, что она пролежала так целых три дня! И уже пять суток, судя по сообщениям, прошло с тех пор, как Берт Уэлси нашел Мону.

Сандра вызвала Жанну и попросила принести еду. Пища вызывала отвращение, а горячая вода в душе чуть не привела к обмороку. Но она заставила себя взбодриться, настойчиво шепча: «Я — Сандра Керри. Я сильная. Я ничего не забыла. Я отомщу за тебя, мама!»

Берт ворвался под вечер и бросил на стол кипу газет:

— Вот сволочи! Профессор или полицейский растрепались, не выждав и недели. Но ничего страшного. Я все обдумал. Одевайся, детка. — Заявил он прямо с порога, и только потом присмотрелся к Сандре.

— Ты, вроде, побледнела. И настроение кислое. Еще бы — сидела в этой норе трое суток. — Он обнял её за плечи. — Одевайся! Собирай шмутки, а ещё лучше — брось все. Мы улетаем.

— Я не могу так сразу… У меня появились кой-какие дела. Мне необходимо остаться в Лос-Анджелесе.

— У меня тоже достаточно дел. Я расскажу тебе все по пути. В аэропорту ждет мой самолет.

— Берт, я знаю правду. Моя жизнь отныне посвящена возмездию.

— Вот как раз этим нам и предстоит заняться. Поверь, у меня тоже достаточно причин, чтобы собственными зубами перегрызть этой парочке глотку… Поторопись и доверься мне. Ведь наш договор ещё в силе? Или ты уже лишила меня полномочий главнокомандующего?

— Куда мы летим? — Сандра послушно натянула на себя синее платье.

— Ах, детка, — в рай! Я оставлю тебя в нашем южном поместье. а сам займусь оформлением документов. Теперь вся Америка знает, что мы с тобой законные супруги.

Во время полета Берт пытался расспросить Сандру, но она едва бормотала что-то, уходя от разговора. «Девочка и вправду нуждается в отдыхе. И, наверно, в счастье, — думал Берт, глядя на дремавшую Сандру. — Так много несчастий за столь короткую жизнь. И ещё Морис. Это уж слишком…»

Берту удалось разыскать старика по имени Кахино, которого местные рыбаки звали просто Каха. Минут десять он прикидывался юродивым, но увидев в руках американца крупную купюру, повел его в свою лачугу.

— Здесь мы живем со старухой уже тридцать лет… Кругом лес и море близко — есть чем прокормиться. — Каха представил свое кое-как сбитое из почерневших бревен жилище. Потолок, стены, пол покрывал слой копоти от каменной печурки, повсюду были развешаны пучки сушащихся трав, из углов, распластав крылья, глядели чучела птиц.