Ядовитый цветок - Людмила Бояджиева (1998)

— Дурашка! Не было такого сериала! Но я действительно ошиблась темные розы успокаивают мигрень.

— Но возбуждают страсть. — Берт сдержанно улыбался, и Клер в который раз пожалела, что ни разу не сумела затащить его в постель.

Они чудесно провели целый час, флиртуя как влюбленная парочка.

— Ну, приступай к делу, наконец! Я не выдержу больше и грамма икры. Кстати, она была неплохой. Ты, кажется, не беден, правда?

— Увы. Но и не слишком зануден. Хотя я и очень волновался весь вечер.

— Да? Надеюсь, не от роз.

— От тебя, Клер… — Берт нахмурился и опустил глаза. — Послушай и не перебивай. Я репетировал этот монолог несколько лет…

Клер, я не могу выкинуть тебя из головы…

— И это все?! Я прихватила золотой «Паркер», чтобы поставить свою подпись на дарственной. Ты не хотел бы поделиться с «мамочкой» этими противными, обременительными деньгами. Ведь ты же бескорыстный парень, Берт. — В глазах Клер прыгали чертики.

— Не настолько, чтобы отказаться от желанной цели. — Берт потер ладонью лоб. — Понимаешь, тогда, давным-давно, я сумел устоять, потому что не мог подвести отца. Но ты осталась в моей крови, детка… У меня было не так уж много женщин… Но о них не стоит и вспоминать. Мне нужна ты.

— Как, а Мона? Кажется, семья счастливо воссоединилась?

— Клер, Мона — это мой кошмар. Если бы ты знала — её нашли в притоне наркоманов… А на следующий день она снова пропала. Понимаешь, мне вовсе не хотелось, чтобы она нашлась… Но она вернулась — сама! Чтобы шантажировать меня, угрожая скандалом. Она сказала, что была у тебя. Я, кажется, понял, что ты затеяла, дорогая. — Берт накрыл лежащую на столе руку Клер горячей ладонью и пристально посмотрел ей в глаза.

— Постой, а как же насчет клиники в Испании?

— Там оказалась другая, похожая на Мону. Но я воспользовался этим, чтобы скрыть от прессы правду. Совсем не хочется трубить на весь мир, что твоя жена… Да ты её видела…

— Увы, от бедняжки смердело, как из мусорного бачка. И все руки исколоты… Она — конченный человек. Не беспокойся, тебе легко удастся упрятать её в психушку. Если она, конечно, не отправится на тот свет.

— Перспектива моей жизни, как видишь, выглядит оптимистически. А вот твоя судьба пугает меня, детка.

— В чем дело? Мы помолвлены с Морисом. Он вдовец, я тоже. Несколько поспешно, конечно. Но ведь твой отец был моим мужем, мягко говоря, условно. Ты же понимаешь… А бедняжка Сандра — мы сдружились с ней за несколько месяцев до этой страшной поездки — бедняжка была инвалидкой. И, к тому же, очень дурна собой. Только доброе сердце Дастина могло тронуть сочувствие и сострадание к калеке…

— Клер, не играй роль. Пойми, у меня очень веские причины говорить с тобой откровенно. Первое, ты — женщина, которую я хотел бы заполучить. Второе, — тебе необходимо как можно скорее избавиться от Мориса. Того и гляди, он потянет тебя под венец…

— Не понимаю, он, что, — банкрот или тайный гомик? — Усмехнулась Клер. — Не сомневайся, я хорошенько проверила его на этот счет.

— Детка, сумасшедшая Мона провела в твоем доме меньше суток. Твой муж успел соблазнить её и рассказать, что собственноручно прикончил мать Сандры, а потом выкинул свою жену из самолета, в то время как за штурвалом сидела ты.

Клер остолбенела. Ее глаза вылезли из орбит, как у больной щитовидкой, и челюсть катастрофически отвисла. Она чувствовала это, но ничего не могла поделать со своим лицом. Наконец, поднеся ко рту дрожащей рукой бокал шампанского, Клер сделала несколько глотков и обрела дар речи.

— Ты чуть не довел меня до обморока, дурашка! Такое наплести! У меня стало плохо с юмором. А твоя Мона — идиотка. По ней плачет смирительная рубашка…

— А твой жених — извращенец, садист и лгун. Я не могу допустить, чтобы он упрятал тебя за решетку. Согласись — в моей спальне гораздо уютней. Берт сжал в своих ладонях похолодевшую руку Клер.