Наряженный в белые брюки и темно–синий спортивный пиджак дядя встал из–за круглого садового столика. Он оглянулся через плечо, и Адам заметил, что дернулись шторы, затем поймал профиль какого–то мужчины. Один из охранников, должно быть, следит, чтобы племянничек не причинил дяде вреда или что–то в этом роде. Странно. Чертовски странно.

На руках Кэлвина сидела маленькая собачонка. На тельце у нее не было шерсти, кроме мохнатых пучков на лапах и хвосте. На голове тоже имелось немного шерсти, и из ушей торчали длинные космы. Бедная дворняжка – просто генетическая катастрофа.

– Чувствуешь себя лучше? – поинтересовался дядя глубоким баритоном, натренированным в армии.

– Спроси меня, когда я что–нибудь выпью.

Дядя Кэлвин указал жестом на ближайший стул:

– Присаживайся. Что предпочитаешь?

У Адама чуть не вырвалось машинально: «Пиво», но он остановился.

– Есть приличное пино нуар?

– Конечно.

Дядя повернулся к слуге и что–то произнес на греческом. Человечек поспешно удалился.

Кэлвин с гордостью пояснил, что дурацкая с виду собачонка – чемпион международных выставок. Этот песик не только «штурмом» взял Вестминстер, но избалованная дворняжка победила на Международной выставке во Франкфурте.

Адам решил, что его отец освистал бы то, как Кэлвин носится со своей собакой. Когда Кэлвин ушел из флота в отставку, отец Адама ждал, что брат будет проводить время в Сан–Диего, играя в гольф и зависая в офицерском клубе. А вместо того Кэлвин с дурацким энтузиазмом ударился в собачьи выставки.

Кто бы подумал? Кэлвин вхож в круги выставок каких–то собак. Он стал судьей и разъезжал повсюду по всяким собачьим шоу. Скоро он приобрел солидную репутацию и стал международным судьей, принялся рыскать по собачьим мероприятиям по всему миру.

Причудливая собачонка ведь стоила уйму денег? Не поэтому ли кругом охранники? Нет, решил Адам. Ради одной собаки столько мер безопасности вряд ли примут. Что–то здесь странное происходит.

Появился слуга с бокалом пино нуар. Адам отпил глоток. Он уже не помнил, когда так расслаблялся с бокалом вина.

– Ты, наверно, удивляешься, почему я привез тебя сюда.

– Ничего в голову не приходит.

Две секунды молчания. Когда дядя заговорил, то в голосе его послышалась дрожь, впрочем, исчезнувшая после первых слов:

– Адам, на что это похоже – быть на волосок от смерти?

– Я не хочу об этом говорить.

Дядя на мгновение устремил взгляд в даль:

– Мне нужно знать…

– Какого черта? – Адам понял, что кричит. – Прости. Мне трудно об этом говорить. Мои близкие товарищи погибли – мне же повезло остаться в живых. Это не тема для светской беседы.

Взгляд дяди смягчился:

– Я не хотел, чтобы ты подумал, будто я легко к этому отношусь. Понимаю, что это должно быть… ужаснее, чем, наверно, я могу представить.

Адам чуть не сказал: «Правильно понимаешь». Но вовремя сдержался. Он не работал мозгами на всю катушку, но мог бы поклясться, что дядя чем–то озабочен.

– Это было как–то нереально. И случилось слишком быстро. У меня не было времени на раздумья.

– И ты избежал серьезных травм.

– Просто повезло. Я не могу это объяснить. Каким–то чудом я выжил.

Секунду дядя изучал его, потом сказал:

– Думаю, кто–то пытается меня убить.

Адам решил, что ослышался. После взрыва он еще плохо соображал. Какое–то мгновение он не реагировал, пока мысль не отложилась в мозгах. Кому приспичило бы убить человека, который занимается собачьими выставками? Адам вспомнил об охранниках и бронированном лимузине. Очевидно, причина серьезнее, чем легкое беспокойство.

– Кто? Почему?

– Если я тебе расскажу, это только подвергнет твою жизнь опасности. – Он покормил сидевшую на коленях собаку кусочком сыра с блюда с закусками, которое стояло на столе. – Как моего единственного родственника, если что случиться со мной… я прошу тебя, проведи тогда расследование.