Алиби-клуб - Тэми Хоуг (2005)

Барбаро взмахнул клюшкой с небрежной видимой легкостью, противоречившей дальности полета мяча. Пас перешел Беннету Уокеру, просчитавшему угол броска и его длину. Он рванул лошадь назад и, извернувшись в седле, неуклюже послал мяч в положение «вне игры». Вполовину убавив скорость, Барбаро пришлось медленным галопом сделать круг и подобрать его. Ради тренировки испанец вытянул клюшку слева от себя и, наклонившись вперед ниже шеи лошади, повел мяч по своей линии и перебросил другу.

Расчет Уокера вновь оказался неверным. Мяч пересек линию в пяти шагах впереди всадника. Беннет громко выругался, излишне сильно пришпорил лошадь и натянул поводья с такой силой, что передние ноги животного оторвались от земли, глаза закатились, а рот раскрылся.

Барбаро подъехал к Уокеру и крепко ткнул того клюшкой. Беннет свирепо посмотрел в ответ:

– Что еще за тычок?!

– Кобыла не виновата в твоей дерьмовой игре! – выкрикнул Барбаро. – Нечего наказывать ее за собственные ошибки!

Он обозвал Уокера несколькими испанскими словами и снова ткнул клюшкой. Разозленный Беннет замахнулся на Барбаро, но тот заблокировал выпад предплечьем, упершись в запястье Беннета и отводя его руку назад.

– Хочешь со мной подраться? – выкрикнул Барбаро. – Да я тебе задницу надеру! Я не маленькая девочка, которую ты может поколотить.

Они стояли лошадь к лошади. Прижавшие уши поло-пони толкались, наколенники мужчин постукивали друг о друга.

Им необходимо покончить с этим на поле. Утреннее солнце было ярким и горячим, лошади и мужчины обливались пóтом и тяжело дышали. Встреча планировалсь как тренировка: урок для Уокера, а для Барбаро шанс забить пару голов перед послеобеденным матчем – первым раундом в турнире с большими ставками, который в воскресенье завершится дружеской игрой перед трибуной на тысячу или более зрителей.

Уокер бросил клюшку, глядя на своего друга и учителя. Он оглянулся назад на поле. В его дальнем конце группа топчущихся верхом на своих пони детишек собиралась к уроку. В пределах слышимости никого не было. Не повышая голоса, Беннет произнес:

– Почему ты просто не подошел и не высказал это, Хуан? Несмотря на мои слова, ты думаешь, что ее убил я. Считаешь, что я слоняюсь по ночам и убиваю девушек.

Барбаро выпрямился. Его лошадь немного успокоилась, но все еще нервничала, чувствуя исходящее напряжение.

– Утром Броуди сказал, что мне нужен адвокат, и он нанял для меня одного – отца Елены.

– Что ж, это уменьшит твои шансы ее трахнуть, – заметил Уокер. – Какая жалость.

– Я отказался.

– Тогда тебе нужно нанять кого-то другого.

– Нет, я не буду никого нанимать, – ответил Барбаро.

Уокер переварил услышанное, поглядел в конец поля на детей, повернулся обратно к Барбаро.

– Если у всех нас будут адвокаты, а у тебя нет, сложится впечатление, что мы, в отличие от тебя, в чем-то замешаны. Копы решат, что смогут использовать тебя против нас.

Барбаро промолчал.

– Смогут? – переспросил Уокер.

– Я не хочу в этом участвовать. Мне это отвратительно.

– Ха! Отвратительно? Можно подумать, ты никогда не участвовал в подобном веселье. Иисусе, да ты поимел больше женщин, чем многие когда-либо видели в своей жизни. И кокаином ты баловался. И мне ни разу не казалось, что кто-то выкручивает тебе руки.

– Никто и никогда из-за этого не умирал, – возразил Барбаро.

– Смотри, – не сдавался Уокер, – ты часть этого. Думаешь, копы поверят в твою невинность? Найми чертового адвоката. Мы все вляпались, и все выкарабкаемся.

Барбаро положил руки на луку седла и вздохнул, глядя на детей по другую сторону поля в шлемах больше их самих. Жизнь все еще казалась им солнечной и неизведанной, наполненной простотой и возможностями.

– Когда я ее нашел, она была мертва, – продолжил Уокер. – Понятия не имею, что произошло. Я грохнулся в обморок, помнишь?