Мерсер выиграл преимущество. — Жизнь Анни, — сказал он, сделав смелый шаг вперед. — Комо укажет тебе направление твоей кучки золота, как только она будет в безопасности, — Мерсер посмотрел на Джеймса, который перестал двигаться. — Посмотри на маршала, Свиллинг. Он больше не дышит. Кроме тебя больше некому верить. Комо отправиться своим путем, и я думаю, у него и мысли нет о возвращении, не так ли, друг?

Комо тихо ответил. — Верно, Мерсер.

Глаза Свиллинга сузились. — А ты?

— Стреляй в меня в гостиной. Или предай меня толпе, — Мерсер засмеялся и провел рукой по своим темным волосам. Там, в лунном свете в тот ужасающей момент, Анника до сих пор поражалась его красоте. Тогда она поняла, что он отберет его у неё. Вот-вот. Мерсер продолжал мечтательным голосом. — Черт возьми, может быть, это конец, которого я не мог избежать. Я заключил сделку с дьяволом задолго до того, как встретил тебя, Свиллинг. Кровь всегда преследовала меня, — мужчина, которого она любила, остановился и повернулся к ней. Его голос был невероятно нежный, с грузом тысячи сожалений и потерянных дней. — Я люблю тебя, Анни, — сказал Мерсер Долан. — Мы снова будем вместе. В этом мире или ином. Теперь выпусти её, Комо.

— Я тоже тебя люблю, — прошептала Анника. При звуке выстрела она почувствовала, что её душа умерла и закрыла глаза. Она не будет смотреть. Она вообще никогда не будет смотреть на что-либо. Свиллинг, скорее всего, убьет ее так или иначе, и она покинет этот мир, не увидев бездыханное тело Мерсера. Это было последнее, о чем она молилась.

— Анни, — звон выстрела рассеялся, и она услышала его голос около уха. Она спрашивала себя, умерла ли она уже, и попала ли в небытие.

Анника открыла глаза. Мерсер стоял там, живой и невредимый. Он крепко поцеловал её, и она знала, что тепло его губ на ее губах была дарованным жизнью удовольствием. Но всплеск радости был краток, пока ее разум пытался разобраться в путанице событий. Она увидела Свиллинга, лежащим неподвижно на полу, содержание его черепа отвратительно раскрасило стену над ним. И она увидела пистолет в застывшей руке Джеймса. Затем он отбросил его, и испустил глубокий стон.

Мерсер оставил ее и встал на колени к своему брату. Он усмехнулся. — Я знал, что ты играешь опоссума. Так же, как когда мы были детьми и прятались в сене на чердаке Лиззи, пока она звала нас, выполнять обязанности. Ты помнишь, Джеймс? А? — его голос был полон отчаяния.

Кровь все еще сочилась изо рта Джеймса. Анника увидела каких усилий ему это стоило, попытаться заговорить. Рана в груди продолжала кровоточить, и его дыхание было похоже на хрип. — Я помню, — сказал он. Он провел рукой по рту и поморщился от вида темной крови.

Анника опустилась на колени рядом с Мерсером и нежно положила руки на груди Джеймса. Она видела в его глазах осознание собственной смерти. Она хотела, чтобы он знал, не встретит смерть в одиночестве.

— Не виню тебя, Анника, — сказал он. Судороги боли заставили его напрячься и тогда он грустно улыбнулся ей. – Не могу тебя винить, — продолжал он, — в том, что я всегда знал.

Анника боролась со слезами. Джеймс Долан заслуживал лучшего, чем слезы сочувствия. — Джеймс, сказала она, наконец, — Прости меня.

— Не надо, — сказал он ей. Он закашлялся и попытался сглотнуть кровь, булькающую в горле. Его глаза, такие же, как у Мерсера, переместились от нее к брату и обратно. — Я бы все равно долго не прожил. Мои легкие не позволили бы. Просто знай, что я любил тебя. Знай, что я любил вас обоих. И помни меня.

— Да, — она взяла его за руку, поцеловала её, когда Мерсер застонал от горя. — Всегда.

Прошло всего несколько секунд, но, показалось, что намного дольше. Вдалеке слышались крики и отблески горящих зданий, подожженных на Раздор-вэй. А Джеймса Долана больше не было.