По осколкам разбитого сердца - Татьяна Солдатова (2019)

— Это хорошо, что ты понимаешь. Иначе был бы совсем безнадежен. Но "как могу" это плохо, в твоей ситуации надо прыгать выше головы… Вообще, будь моя воля, я бы тебя гнал взашей от них, но, как сам видишь, Максимка просить оставить, — и горько усмехнулся. — Да и кто я собственно такой, чтобы ломать жизнь моей девочке и любимому внуку… И без меня желающие найдутся.

— Николай Сергеевич, я знаю, что…

— НИ ХРЕНА ты, Стас, не знаешь! Когда твой единственный ребенок угасает на глазах, а ты сделать ни черта не можешь! Только быть рядом! И молится, чтобы отошла… To за нее, то за малыша, который постоянно болеет… Так как родился слабеньким… Знать и понимать меня будешь, когда Максим вырастет и приведет к тебе девочку, знакомится, а ты, только глянув на нее, поймешь, что это не его человек, не потому, что плохой или что-то еще, а просто потому, что он причинит ему боль… Вот так и с вами тогда было… Увидев вас вместе, понял, что хлебанет она с тобой еще горя… Но даже не предполагал, что все будет вот так. Так что ни говори мне о том, что знаешь…

— Почему же вы не выгнали меня еще тогда взашей? Если все знали заранее.

— А потому что каждый сам выбирает свой путь. И никто не вправе ему мешать. Ничего хорошего, как показывает мой опыт, из этого не выходит. Она выбрала тебя.

— Вы же могли запретить ей встречаться со мной. И ничего бы тогда этого не было.

— Ты уверен? Посмотри на Максима, и не думай, что он такой характерный парень, потому что твои гены преобладают. Хрен-то там! Еще непонятно, чьих генов там больше, когда он проявляет упрямство. Ты просто не видел Лерочку в его возрасте. Да и в детском саду воспитатели выли от нее, если пытались заставить ее сделать то, что она не хочет… Здесь такая же ситуация. Запрети я вам тогда встречаться, чтобы вышло в итоге кто его знает, но вряд ли бы Макс не появился на свет, имей вы табу. Запретный плод сладок. Молодые, горячие, но самое печальное безголовые… Что и привело к последствиям.

Я молча слушал и поражался его размышлениям, у меня не было возможности общаться с такими людьми. И непроизвольно сравнивал его со своими родителями, неприятно осознавая, что они проигрывают. Тут мои мысли перескочили на меня с Максом, и холодок пробежал по спине. Не уверен, что смогу быть таким мудрым отцом, как он.

— Ну, что молчишь?

— Николай Сергеевич, честно я не знаю, что вам сказать. Вы правы во всем… Но не могу я их отпустить… Сдохну.

— Сдохнешь… Это хорошо-о-о.

Я удивленно посмотрел на него, а он лишь улыбнулся.

— Значит любишь… И не думай, что я резко тебя возлюбил. НЕТ. Просто если для них, — и кивнул в сторону коттеджа, — счастье заключается в твоем присутствии рядом, значит, так тому и быть. Просто прошу, думай, когда им что-то обещаешь… А вообще, что планируешь в отношении Леры? С Максимом у вас все смотрю в ажуре.

— Жениться хочу.

— А она что?

— Пока не знаю, но… Не отпущу.

— Жениться — это хорошо. Правильно. А то и так припозднились уже лет на десять, — и открыл дверь автомобиля. — Чего расселся? Пошли знакомиться по-человечески, зятек. Смотри, а то невеста испереживалась вся, как бы не сожрал я тебя тут… Да и Галину Васильевну помянуть надо, девять дней сегодня.

Я гляну и правда, возле калитки стояла Лера, в светлом домашнем платье, обняв себя за плечи, и смотрела в нашу сторону. Невеста… Черт, как приятно об этом думать. Мы вышли с ним из машины, забрали сумку из багажника, прежде чем я его успел позвать, он остановился и припечатал:

— Обидишь их еще раз, убью. И не буду дожидаться, когда сам сдохнешь. Понял?

— Да… Николай Сергеевич, — он обернулся, вопросительно глянув, — Спасибо вам за все.

— Пока не за что. Ты очень уж мне Брендона напоминаешь и, судя по всему, не только мне.

— Кого?