Мы странно встретились - Анастасия Дробина (2008)

— По рукам, — хрипло сказал Владимир. До последней минуты он боялся, что купец шутит или издевается. И поверил в удачу лишь тогда, когда по знаку Мартемьянова хмурый приказчик разрезал веревку, стягивающую запястья Северьяна. Глядя на побелевшее лицо последнего, Владимир понял, что Северьян сейчас упадет, и поспешно подошел ближе, чтобы поддержать его, но тот все же устоял на ногах и лишь, закрыв глаза, прислонился к стене. Мартемьянов встал из-за стола и подошел ближе.

— М-да… Отделали его, конечно, знатно, — озабоченно сказал он, за волосы подняв голову Северьяну и заглянув ему в лицо. Северьян не огрызнулся, как боялся Владимир, и лишь стиснул зубы. — Ну, зубья почти все на месте, кости тоже… Вот что, идите-ка вы в баню, топлена. Чуть попозжей я вам бабку пришлю, посмотрит его. И запомни, Владимир Дмитрич, — у нас с тобой уговорено. Слово я свое сдержу, но уж и ты свое держи. Ежели обманешь — у черта за пазухой найду. Не веришь — в городе про меня поспрошай, расскажут люди добрые.

— Верю. — Владимир взял за плечи Северьяна и повлек его в сени. Впереди пошел уже знакомый приказчик. В дверях Владимир обернулся и заметил, что Мартемьянов стоит у стола и, сощурив глаза, смотрит им вслед. Но что выражал его взгляд, Владимир понять не успел: тяжелая дверь захлопнулась.

В бане — легкий мятный пар, влажные и горячие бревна стен, дубовые веники, раскаленные камни в печи. Владимир сбросил Северьяна на полок у стены, увидел у каменки ковш с квасом, щедро плеснул на горячие камни, — и всю баню заволокло белой душистой завесой. Когда пар немного рассеялся, Владимир увидел, что Северьян лежит на спине запрокинув голову, с зажмуренными глазами и часто, хрипло дышит.

— Что, худо совсем? — обеспокоенно спросил Владимир, садясь рядом. — Позвать кого?

— Не… Ништо… Не впервой. — Северьян, не открывая глаз, облизал обметанные кровью губы. — Простите меня, Владимир Дмитрич…

— Да шел бы ты… — с досадой выругался Владимир. — Ну за каким чертом ты сюда полез? Не знал будто, что этот Мартемьянов за человек…

— Знал, чего ж не знать… А вы чагравого его видели? Двухлетку, с полосой на спине? Я таких коняшек и у цыган не наблюдал, и у черкесов… Я его в астраханские степи бы угнал, татарам бы продал за такие деньги, что и ваш папаша не нюхал…

— Да зачем они тебе, дурак?!

— Я бы вам отдал… Женились бы на этой вашей Марье Аполлоновне. Сколько же женщине мучиться?

— Да с чего ты взял, что я жениться хочу? — рявкнул совершенно сбитый с толку Владимир. Северьян усмехнулся, не поднимая век.

— А сколь же вы еще так вот собираетесь? Не век же с босяками валандаться, когда-нибудь и успокоиться пора.

— Вот, я вижу, ты чуть и не успокоился… со святыми, — проворчал Владимир, вставая и снимая со стены веник. — Ладно, горе луковое, лежи и молчи. Мне тебя поскорей на ноги ставить надо, не одному же молодцов этих учить.

— Плюньте на них, Владимир Дмитрич, — зло сказал Северьян, вдруг открывая глаза. — Вот забожусь вам на чем пожелаете: как только я на ноги встану — убежим. В степи убежим, в Крым, в Бессарабию, и хвостов понюхать не успеют!

— Встанешь ты не скоро. Да и я слово дал. Лежи пока… а дальше видно будет. Да глаза-то закрой, капли полетят!

Северьян послушался, умолк — и через минуту уже блаженно стонал под ударами теплого и мягкого березового веника. А вскоре дверь парной распахнулась, и в баню вошла, мелко семеня, скрюченная, горбатая старушонка в драной кацавейке и низко надвинутом цветном платке.

— Етот, что ли, болезной? — неожиданно молодым, звонким голосом спросила она и, нагнувшись над Северьяном, убежденно сказала:

— Крепкой молодец. Скоро на ноги встанет.