Первым и единственным желанием было — пойти за ней, поймать, хорошенько встряхнуть и заставить рассказать мне все. О чем Настя все это время врала, за что я не смогу ее простить и почему уже поздно все исправить. Но головой понимал, что это будет слишком опрометчиво, девушке нужно время, чтобы она сама пришла ко мне и все рассказала. И, как бы мне не хотелось обратного, я дам ей время, в глубине души надеясь, что Настя не потратит его впустую.

— Ты вообще спал сегодня? — послышался сонный голос мамы.

Нет. Уже светало, а я все ещё стоял на веранде, облокотившись на перила, и не сводил взгляда с ярко-желтого сарая, который теперь казался неприступной крепостью. А я ведь до сих пор не знаю, как Настя там все обустроила: какой цвет стен выбрала, куда поставила кровать.

— Да, — впервые соврал и это было так естественно, будто всю жизнь тренировался.

— Врешь, — усмехнулась Горина, останавливаясь рядом.

Повернул голову, чтобы убедиться, что мама безошибочно нашла то место, которое я всю ночь гипнотизирую взглядом. Лидия Борисовна невесело усмехнулась, покачав головой с идеальным низким пучком и макияжем. Я всегда гадал, как мама умудрялась в любое время дня и ночи так потрясающе выглядеть. Всегда идеальная прическа, легкий макияж, подчеркивающий все достоинства и скрывающие недостатки уже немолодого лица, всегда выглаженная и идеально сидящая одежда, сшитая на заказ — это было маленькой маминой прихотью, она ненавидела большие магазины и модные бутики.

— Ты так похож на своего отца, — неожиданно горько произнесла мама, положив голову мне на плечо. — Володя тоже никогда не посвящал меня в свои проблемы, хотел казаться сильным, — прошептала она.

— Ма-ам, я…,- попытался что-то сказать, но в голове, как назло, было пусто.

Для меня было откровением то, что мама заговорила об отце. Мы никогда раньше не поднимали эту тему: в детстве, когда задавал вопросы, мама предпочитала молча уходить от разговора, в годы юности, Лидия Борисовна снова и снова повторяла одну и туже фразу «Сейчас неподходящее время», а потом мне было достаточно деда, который стал для меня лучшим другом, отцом и наставником.

— Я знаю, — кивнула она, начав ласково поглаживать меня по руке. — Просто, мне было очень больно говорить о нем, о том, что он слишком рано ушёл…

— Не надо, — покачал головой, накрыв холодную ладонь своей матери.

— Лучше поздно, чем никогда, — усмехнулась она и мне не нужно было смотреть ей в глаза, чтобы увидеть, как по ее щекам катятся слёзы. — Твой отец был прекрасным человеком, добрым, немного наивным, словно ребёнок, и невероятно сильным духом. Мы познакомились, когда я была на первом курсе института. Володя очень нравился моей подруге, но вместо неё в кино он пригласил меня.

Я стоял неподвижно, даже дышал через раз, боясь пропустить любое, даже самое незначительное слово. Даже в свои двадцать восемь я, словно мальчишка, все ещё мечтал узнать своего отца, хотя бы по рассказам матери.

— С каждым годом ты все больше становился похожим на него: светлая непослушная шевелюра, эта прекрасная улыбка и недобрый прищур, когда злишься. Та же манера говорить и твоя любовь к животным, Володя всегда мечтал о собственной ферме, хотел продолжить дело твоего деда, когда выйдет на пенсию после службы, — мама снова горько усмехнулась. — Не успел…

— Мам, — прошептал, поворачиваясь к ней лицом. Лидия Борисовна улыбнулась, смахивая тыльной стороной ладони слёзы и, приложив щеку к моей груди, сказала:

— Ты — самое дорогое, что есть в моей жизни, — улыбнулась, положив ладонь на грудь, где бешено колотилось мое сердце. — Мой единственный сын и все, чего я хочу, чтобы ты был счастлив! Любил, как я твоего отца, создал семью, которой у нас не получилось и стал отцом. Все, о чем я могу только мечтать — увидеть твоё счастье, — прошептала, прижавшись теснее ко мне.