Последний долг - Пэппер Винтерс

- Как ты себя чувствуешь, Дэниэль? Каково это - знать, что ты проиграл? – Я ахнула, но нервы мои оставались спокойными. - Каково это - знать, что Уивер забрал твою душу?

У него не было возможности ответить. Его лицо застыло. Его дыхание было хриплым, его сердце остановилось, и в эти последние секунды перед тем, как его душа вырвалась на свободу, он зарычал со зловещей ненавистью.

А потом ... пустота.

В моей палатке уже не было двух человек, только один. Только я.

Только я.

Я убила его.

Словно вселенная радовалась тому, что одним чудовищем меньше дышит ее воздухом, я услышала рёв льва. Кровь Дэниэля медленно сочилась странной тонкой струйкой вокруг моей иглы, влажная и теплая, пачкая грудь, как пролитое вино.

Он дернулся.

Я обрадовалась.

Я убила своего первого Хоука.

Дэниэль…

…

мертв.

***

Сияние близящегося рассвета приветствовало меня в Алмаси Кипанга.

Я хорошо знал это место и приказал водителю ждать в километре от периметра. Он повиновался, потому что доверял имени моей семьи. И я доверял ему, потому что еще не заплатил. У меня не было никаких намерений, пока я не нашел Нилу и не взял ее в свои объятия.

Он был моим билетом на свободу, и я щедро вознагражу его за это.

Пробегая трусцой по высокой траве равнины, окружающей лагерь, я надеялся, что засохшая кровь с моего бока не привлечет нежелательных хищников. Я вступил в мир, где зубы и клыки были гораздо опаснее пули и пистолета.

Лагерь стоял, словно гигант посреди пустоты. Вооруженные охранники патрулировали линию забора, но я знал, что есть и другой путь, который позволит мне остаться незамеченным. Я использовал его, когда был молод, когда общение с большим количеством людей подавляло меня. Кес нашел его - незащищенный вход - любезно предоставив мне путь к бегству, чтобы обрести тишину и убежище.

Пригнувшись, я обошел главный вход и бросился в служебную зону и помещения для персонала. Стараясь ступать легко и дышать тихо, я потянул за расшатанную деревянную панель и проскользнул в уборную. Либо охранники так и не нашли слабого места периметра, либо они не собирались делать ремонт, вдыхая зловоние экскрементов.

Животные избегали запаха человеческих отходов, а люди, которые хотели бы ограбить нас, не подумали бы следовать за зловонием, чтобы найти путь внутрь.

В центре лагеря потрескивал дым от догорающего костра. Крепко спящие соплеменники и их семьи спали в шалашах, в то время как некоторые предпочитали видеть сны в стихии под звездами. Мои губы скривились, вспоминая церемонию, которая почти вывела меня из строя эмоционально.

Мне тогда было пятнадцать.

Я был невольным участником.

Но это не помешало им заставить меня проглотить наркотик, поглотить меня своим барабанным боем и пением.

Это стало хуже, чем обычно. Я никогда не чувствовал себя таким расстроенным и возбужденным, возбужденным от малейшего прикосновения, переполненным самыми примитивными эмоциями. Весь лагерь превратился в оргию, и я бежал далеко и быстро.

Я забаррикадировался на двадцать четыре часа, оставаясь в одиночестве вдали от сексуально озабоченных людей. Но это не помешало мне ублажать себя или изливать оргазм за оргазмом на пыльных африканских равнинах.

Затаив дыхание, я обхватил рукой больной бок. Каждый удар сердца отдавался в ране, подчеркивая отсутствие отдыха и лихорадку. У меня не было бы сил сражаться сразу с несколькими мужчинами, если бы они проснулись.

Пробираясь на цыпочках между разбросанными спящими фигурами, я прикинул, где может быть Нила. Чем быстрее я смогу войти и выйти, тем выше наши шансы на выживание.

Но, по крайней мере, мы снова будем вместе, что бы ни случилось.