Защити меня - Юлия Николаева

— Я подруга вашей дочери, — соврала я, женщина смерила меня быстрым презрительным взглядом.

— И чего тебе надо?

— Может, в доме поговорим? — предложила я, потому что соседка уже откровенно вытягивала шею, прислушиваясь.

— Белье я вешаю… Ладно, заходи.

Она бросила полотенце обратно в таз и вытерла руки о подол затертого платья. Дом был простенький, старый. Узкие сени, следом за ними кухня-столовая, проход в другую комнату загорожен занавеской.

— И чего тебе надо, подруга? — спросила женщина.

— Вас как зовут?

— Валентина Михайловна.

— Я просто узнала о Кристине… Она ведь хорошо плавала, разве нет?

Женщина быстро провела рукой по лицу.

— Да она под наркотиками была. Чумная, в голове ветер. Всегда такая, с детства, говорила ее отцу — толку не будет с девки, а он все старался, в плавание отдал, школу хорошую. Все деньги на нее спускал, а в итоге что? Выросла, не приведи господи. Она ведь мне не родная. Мать ее померла в родах, Матвей один воспитывал, а я пожалела его, дура была слезливая, вот и горбатилась потом на них всю жизнь. Своих детей не родила, все с ними возилась.

— А ее отец где?

— Где, — фыркнула женщина зло, — вон в комнате. Он на смене был, как узнал, сразу сюда, пьет без продыху, а я всем заниматься должна, выходит.

Женщина брезгливо сплюнула в сторону, потом спросила:

— А ты чего пришла-то?

— Просто не верится в случившееся…

— А мне, знаешь, очень верится. Она как жила? Спала со всеми подряд, то пьяная, то под дрянью какой вернется. А здесь, на даче, за ней вовсе никакого досмотра не было бы. Да и так не смотрела я уже, сколько можно? Я ей давно сказала: в подоле принесешь, на меня не рассчитывай. На отца не погляжу, выгоню взашей. А толку? Она ничего не слышала. У нее только одно место работало, прости господи нас грешных, — женщина стала мелко креститься, глядя в угол, где под потолком висела большая икона Христа.

— Кристина не говорила, куда собиралась в тот вечер? — спросила я, когда женщина вернула взгляд ко мне.

— Она никогда не говорила. Я ее запереть хотела, потому что сил уже не хватало, а она, стервоза, в окно вылезла, побежала к озеру. Откуда ж я знала, что она купаться полезет? Май на дворе, вода холодная еще. Но она всегда чумная была, упокой господи ее душу, — женщина снова начала креститься, а я поняла, что ничего путного не услышу. Слишком большой багаж обид у мачехи к падчерице. Но одно ясно: она, кажется, не сомневается в том, что Кристина погибла сама.

— Какие-то вещи ее остались здесь? — спросила я, вставая.

— Нет, ну шмотки остались, она много с собой притащила, переодевалась по сто раз на дню. Мы же только приехали из города, два дня тут всего и пробыли… И то, она появилась только под ночь в первый день…

Разговор оставил тягостное впечатление. Женщина не вернулась к своим делам с бельем, тяжело села на стул и уставилась в окно.

Соседка все еще была на своем месте, покосившись в сторону двери, я прошла за калитку. Поговорить с соседями, наверное, можно, но вряд ли это будет иметь смысл. Общее я уже знаю, а здесь семья только два дня, так что вряд ли известны подробности. И все-таки спросила женщину, продолжавшую за мной наблюдать:

— Добрый день, скажите, а следователь вас опрашивал?

Она тут же поднялась, посеменила к забору, бросив взгляд в сторону соседского дома.

— Конечно. Мы же соседи. Но рассказывать-то нечего… Собачились они всегда, — понизила голос женщина, — и положа руку на сердце, Валю я понимаю. Кристина та еще оторва… была. Тут все матери только и молились, чтобы сыновья с ней не связались. Но она не шибко-то на них смотрела, ей кого поинтереснее подавай…

— Друзья у нее тут были?