Защити меня - Юлия Николаева

— Ее интересовала журналистика, не думайте, что какие-то личные мотивы… В том плане, что наша главная навыдумывала там… Ничего подобного. Кристина выспрашивала меня о специфике политического журналиста, я ведь освещаю эту область в нашей газете. Но я-то по большей части именно обозреватель, а ее интересовало… Ну журналистское расследование, политические козни, подоплеки, все в этом духе. Я ей объяснил, что в этом несильно разбираюсь. Она стала расспрашивать, не скучно ли мне писать то, что я пишу. Не хотелось бы написать что-то, что действительно перевернет жизнь нашего города. По-моему, она грезила желанием раскрыть какое-нибудь громкое дело и прославиться таким образом. Но все ее размышления были наивны. Навеянные голливудскими фильмами, в которых все просто и заканчивается хэппи эндом. Любому понятно, что власть и бандитизм связаны, и наш город не исключение. И никто никогда не позволил бы… — тут Петр замолк и нахмурился. — Вы же не думаете, что ее гибель… Что она действительно могла что-то раскопать?

— А вы как думаете? Она ни на что не намекала конкретно в вашем разговоре?

Петр немного подумал, откинувшись на стуле и сложив на груди руки.

— Нет, конкретики не было… Но она спросила, мог бы я, если бы информация попала мне в руки, пустить ее в свет. То есть посодействовать тому, чтобы ее напечатали.

— И что вы ответили?

— Конечно, нет. Каким образом? Я журналист, а одобряет статьи и пускает их в печать совсем другой человек. Мне кажется, ее расстроила данная мысль. Я сказал, что в век интернета значимость печатного издания в принципе упала, и куда проще предать что угодно огласке, выложив это в сети. Кристина ответила, что из сети можно удалить. Ну так и тираж газеты при желании можно изъять. Хотя, конечно, это более запарно, но все-таки можно…

— Но больше шансов, что информация успеет просочиться, куда надо, нежели, если окажется в сети?

— Вовсе нет. Охват интернет-просмотров даже за час будет больше, чем у газеты. Опять же удалить навсегда ничего нельзя, то есть информацию можно будет восстановить при желании. Если таковое возникнет у кого-то. В общем, я донес до Кристины эту мысль, на том мы и распрощались. Блин, если бы я согласился посодействовать, и она бы пришла ко мне… Неужели, правда, это могло быть убийство? Ведь ничего об этом не говорит…

Я пожала плечами, внутренне сожалея, что так неаккуратно вела беседу и поселила подобные мысли не у простого человека, а у журналиста. А если ему все-таки придет в голову покопаться в этом деле?

— Не думаю, что стоит в это лезть, — заметила я. — Тем более если Кристина действительно во что-то умудрилась влезть.

Эти слова на Петра повлияли, он нахмурился и задумался. Почти уверена, что человек он разумный, и в конце концов, придет к выводу, что жена и двое детей стоят того, чтобы остаться в стороне от подобного дела.

Андрей приехал около семи, я вышла его встречать, испытывая неоднозначные чувства. С одной стороны, неловкость, с другой… Не знаю, волнение, предвкушение? Замерла у стены, глядя, как он заходит.

— Привет, — окинул меня взглядом, я ответила.

— Ужинать?

— Сначала душ.

Я снова кивнула, прошла за ним в комнату, чтобы рассказать о сегодняшнем дне. Андрей расстегивал рубашку, бросил на меня вопросительный взгляд. Я решила, лучше все-таки после ужина, мотнула головой и собралась выйти, когда он сказал:

— Мне больше нравится, когда ты ходишь в моей футболке.

Я опустила взгляд на майку и джинсы, в которых так и осталась. Подняла глаза, не зная, что ответить. Андрей откинул рубашку на диван и приблизился. Я вытянулась, выпрямляя спину.

— Пошли со мной в душ, — сказал он, глядя на меня, а пальцами расстегнул пуговицу на моих джинсах. Я рвано выдохнула, почувствовав импульс внизу живота.

— Пошли, — сказала тихо. Андрей присел на корточки, стягивая с меня джинсы, я перешагнула через них. Следом улетела майка. Сердце забилось непозволительно быстро.