Цель - Лаванда Риз

— Ещё раз повторяю, — сузил глаза Адам. — Исчезни с моего горизонта. Если бы она действительно хотела быть с тобой — уже была бы. …Старик, за эти две недели у вас имелась куча возможностей, но страсти-мордасти поиссякли, и прежних чувств к тебе она больше не питает. Ева слишком большая эгоистка, она любит и жалеет только себя. Хотя … кому нужна эта любовь!

— Так мы поговорим, или ограничимся обвинениями в адрес друг друга? — вспыхнула Ева, вовсе не с этого она планировала начать их беседу.

— Поговорим, когда прилипала Джей отхромает куда подальше, — ирония Адама была злой, и Ева всё меньше верила в то, что он её услышит. — Прокатимся? Знаю одно местечко, — мельком взглянул он на неё.

Ни его колючий взгляд, о который разбивались все её робкие надежды, ни его тяжёлое давящее на всё вокруг настроение, не могли повлиять на её решение сесть в машину и отправиться с ним хоть к чёрту на кулички.

В машине он молчал, злился, играл желваками и снова молчал, не глядя на неё. Наоборот, это Ева не сводила с него глаз, пытаясь понять, на что он всё-таки настроен.

Прекрасно зная город и его окрестности, Ева уже догадалась, куда именно он её везёт. … На кладбище. … Ещё до того, как машина остановилась, ею обуял приступ паники, перекрывший доступ кислорода, заставляющий её сердце вырываться наружу.

От подобной боли нельзя убежать, в неё нужно войти, впитать в свою кожу, наполнить душу и свыкнуться, как горбатый привыкает к своему горбу.

Сквозь панику Ева понимала, что как только она увидит могилу сына — разговора не получится. Предстоящее раздавит её.

— Адам, я признаю, что своим поступком … я принесла тебе дополнительную порцию мук, — выдавила она из себя, пока они проезжали по одной из кладбищенских алей. — Тогда я была не в состоянии соображать и принимать столько рвущей душу боли. Это самое страшное … жуткое … что только могло с нами случиться … его … смерть. Мне не хотелось жить. Прости меня, Адам. Прости, как я простила тебя. Никто из нас не виноват, теперь я это понимаю…

— Вылезай, — процедил Адам, перебивая её, и в эту минуту Ева поняла, что прощать Адам не умеет, а если он и способен на это — то путь к его прощению будет долгим.

На могильной плите лежали игрушки, и даже без особой прозорливости было очевидно, что Адам приходил сюда каждый день.

… Ева просто тихо плакала, дав выход душившим её слезам.

Как бы ей хотелось, чтобы в этот момент Адам обнял её, прижал к себе своими сильными руками. Но он к ней даже не прикоснулся.

— Я хочу вернуться, — через время выдавила Ева, когда уже даже высохли солёные дорожки от слёз и сил больше не осталось. И всё это время Адам молчал, наблюдая за нею.

Так же молча они сели в машину, трогаясь в обратный путь. И Ева не сдержалась:

— Когда тебе хреново Адам, ты просто культивируешь в себе эту боль, не пытаясь делать шаг в сторону, ища облегчения. Мне плохо, сделаю остальным ещё хуже! Да? Я так чувствую, ты и не собирался со мной разговаривать! Тебе нужно было лишний раз убедиться, что мне так же паскудно!

— А теперь есть смысл в разговорах? — бросил он с всё тем же колючим сарказмом. — Хочешь сказать, что ты каким-то образом узрела в дальнейшем наше общее будущее? Так вот — ничего нет! Один пепел. Я не хочу делать шаг в сторону, потому что сколько бы я не шагал — кругом пустота. И сейчас она меня устраивает.

— Я тебе не верю! — с каким-то почти отчаянным пылом возразила Ева. — Ты нарочно пытаешься уязвить меня. Если бы ты упивался своей бездонной пустотой и равнодушием ко всему ты бы не переписал на меня половину компании и не отвалил на счёт двадцать пять миллионов!

— Это твоя часть, которая тебе положена после развода, — с холодным спокойствием произнёс Адам. — Тебе скоро принесут бумаги на развод и я советую тебе их подписать.

— Значит, я тебе уже не нужна? — с недоверчивым вызовом, горьким тоном поинтересовалась Ева. — А как же пресловутое Пирсовское использование?