Молчание - Изабель Бланко

С трудом сохраняя смертельно опасную скорость, я пробираюсь к одной из двух VIP-зон. На круглой сцене в центре клуба вокруг шеста вращается одетая в кожу и драгоценности женщина. По обе стороны от нее, среди чистого белого кружева кружатся акробаты, их стройные тела сияют благодаря прожекторам.

Чувствительные кончики моих клыков задевают нижние клыки, и я чувствую, как они удлиняются.

Если я в ближайшее время не найду ту единственную самку, от которой умираю, то под угрозой окажется каждый смертный в этом месте. Последний рывок всегда мгновенный, когда мы переходим от бешеного голода к инстинктивному режиму нападения, в результате которого ближайшая жертва окажется в серьезной опасности.

Возможно, не одна жертва.

В этот момент остановить себя, прежде чем высасывать из них жизнь, будет невозможно.

Поднимаясь по короткой лестнице на второй уровень, я делаю паузу, чтобы в последний раз принюхаться к запахам, прекрасно понимая, что каждая секунда драгоценна. Благодаря суккубной стороне Каламити, ее влияние на меня стало чисто демоническим.

Я могу питаться всеми, кто здесь есть, и это все равно не остановит мой спуск в безумие.

Слабый след ее запаха достигает меня, и мое тело дергается, голова поворачивается в ее сторону. Края моего зрения туннелируются, оставляя мне только один вид: Каламити в конце узкого коридора, человеческий мужчина, прижатый к стене ее хваткой за горло.

Человеческий самец, к которому она прислонилась, обнажив клыки, готовая нанести удар.

Позади и над ней мигающий красный огонек камеры наблюдения — маяк среди теней.

Кто знает, может быть, в этот момент за ней наблюдают смертные, которые видят, как женщина весом в пятьдесят семь килограмм удерживает за горло мужчину весом в девяносто килограмм.

Они собираются смотреть, как она питается.

Мое зрение отключается.

Туннель расширяется, охватывая все мои чувства. Звуки проникают как бы издалека, почти заглушенные давлением.

— Что… Обсидиан! Отпусти. Меня. Прекрати!

Мое окружение снова сфокусировалось, как только мои уши уловили звук каблуков, скрипящих по бетону.

Сердце гулко стучит в ушах, я пытаюсь отдышаться, оглядываясь по сторонам.

Звук, который я только что услышал, был непристойным стуком каблуков Каламити. Либо я инстинктивно отбросил ее, либо она сама вырвалась из моей хватки. В ярде от нас в конце переулка — мы каким-то образом оказались между двумя невысокими зданиями где-то в Бухаресте — она присела перед глубокими трещинами, которые она же и оставила в бетоне, кончики ее черных ногтей впились в землю под ней.

Совершенно черные глаза устремлены на меня, а ее вишнево-красные губы раздвигаются с шипением.

На другом конце переулка горит свет города, основанного почти две тысячи лет назад. Здесь ходят смертные горожане, и, скорее всего, бессмертные тоже. Наши враги прочесывают эти улицы.

И самка, за которой я пришел, самка, которой нужно питаться, прежде чем я закончу превращаться в свою самую низкую форму, находится в ловушке собственной жажды крови, ярость в ее взгляде абсолютна.

Она приседает, длинные черные волосы скользят по кроваво-красной коже ее платья. Огромный черный бриллиант, прикрепленный к ее браслету, сверкает, а ее грудь поднимается и опускается под прозрачным кружевным воротником, прикрепленным к лифу платья.

— Как ты смеешь отнимать у меня мою добычу?

Это даже не Каламити. Это чисто животное желание, все рациональные мысли отброшены.

Задыхаясь, я рву воротник рубашки, отрывая значительную часть, чтобы обнажить шею. Стянув с себя кожаную куртку, я наклоняю голову и протягиваю ей.

— С этого момента ты будешь питаться мной", — прорычал я сквозь клыки. — Только мной. Есть только я.