Ошибка, которую я совершила - Пола Дейли

Я изо всех сил старалась сочувствовать: выслушивала жалобы пациентов на жизнь, на детей, разделяла их беспокойство о деньгах и здоровье. Я изо всех сил учила их: повторяла истории об исцелении, учила правильной осанке, объясняла связь между стрессом и миофасциальной болью — изо дня в день, из года в год. Я изо всех сил улыбалась, делая вид, что мои пациенты самые приятные и остроумные люди. Старики рассказывали древние анекдоты, а старушки обсуждали забавного Алана Карра. Я слушала и улыбалась. В конце дня у меня оставалось так мало сил для Джорджа (и для себя самой), что я могла лишь молча слушать и ждать, когда можно будет упасть спать.

Готовясь для Скотта и ожидая стука в дверь, я думала, что совсем утратила чувство стыда за то, что собиралась сделать. До этого момента я была напугана, боялась быть обнаруженной, опасалась осуждения общества в целом. Как можно продавать свое тело за деньги? Когда я поняла, что почти двадцать лет продавала себя, хотя и приемлемым в обществе, но от этого не менее разрушительным для тела и души способом, я почувствовала неожиданный прилив сил, какого не случалось уже долгое время.

Во время родов есть момент, когда ужас и боль перерождаются в мощь, почти невозможную, когда женщина понимает, что она должна взять на себя всю ответственность и благополучно вывести своего ребенка на свет. Никто, кроме нее, этого не сделает.

Именно эта сила и чувство цели, эта воля к победе наполняли меня, пока я оставалась одна в гостиничном номере. Никто не придет и не вытащит меня из финансовой дыры, в которой я оказалась. Я либо признаю поражение, лягу и сдамся, либо найду способ продолжить жить.

Поэтому я перестала бояться. Я не стала покорной, но если Скотту Элиасу для удовлетворения нужна была теплая и внимательная женщина — пожалуйста, получите. На блюдечке с голубой каемочкой.

В оформлении люкса использовалась тема Новой Англии: белая мебель, светло-серые занавески, пейзажи с маяками Нантакета, выбеленный деревянный пол с пушистым белым ковром в центре. Немного пугала кровать с балдахином. Вчера ночью меня мучили кошмары: носок во рту, веревки, тянущиеся от моих запястий и щиколоток к столбикам кровати. Но у меня сложилось впечатление, что Скотт выбрал этот номер из-за его простоты и отсутствия будуарной атмосферы. Как будто он был выше всяких побуждающих к сексу стимулов.

Я отрегулировала деревянные жалюзи, впуская в комнату вечерние сумерки, и распаковала свою сумку. В ванной я сняла платье и разложила косметику, провела влажным ватным шариком под ресницами. Приняла быстрый душ, затем нанесла свежий слой помады и блеска. Наконец, я собрала волосы в небрежный шиньон, который, если потребуется, можно будет распустить одним движением.

Я снова надела платье и проверила себя в зеркале. Я уже рассматривала идею неглиже. Но решила, что буду выглядеть вульгарно и глупо, накрашенная, в одном белье и на каблуках, на пороге гостиничного номера. Я решила, что Скотт относится к той категории мужчин, которым нравится раздевать женщину или наблюдать за ритуалом ее раздевания. Кроме того, у меня не было приличного пеньюара.

Я откинула угол одеяла, затем включила одну из прикроватных ламп и лампу над телевизором. Затем выключила резкий верхний свет и огляделась. Почти готова.

Холодильник для напитков был наполнен мини бутылочками. Я взяла два односолодовых виски и разлила их по стаканам.

В дверь постучали.

Я бросила последний взгляд в зеркало. Я была довольна своим внешним видом, за исключением волевого, собранного, как у олимпийского спринтера, выражения лица.

Я глубоко вздохнула, встряхнула руками и расслабила плечи. Теперь готова.

Я открыла дверь и посмотрела на Скотта.

— Очень красивая комната, — сказала я.

— Рад, что тебе нравится.