Поспорь на меня - Вера Эн

Мальчишка оказался из понятливых. Моментально прочел названия и, схватив самую левую коробку, почти со свистом вылетел из магазина. Рома отключил раздавшийся сигнал и запер дверь. А потом и жалюзи опустил: черт с ней, с дневной выручкой, пусть Гарик из его оклада вычтет.

Большего выигрыша, чем Катюха за стеной, у Ромы все равно никогда не будет.

Он достал из ящика презерватив из тех, что были на продажу, сунул его в карман джинсов — и тут глубоко вздохнул, успокаивая неожиданное волнение. Он свалил в такой момент, что Катюха запросто могла теперь передумать. Или перегореть, пока он шкета выпроваживал. Или осмотреться вокруг и без лишних сантиментов оценить, в кого превратился Ромка Давыдов. А похвастаться в чужой комнате два на два было нечем.

Он стиснул кулаки и еще раз выдохнул. Вперед, Давыдов, в атаку! Терять все равно нечего. Все, что мог, ты уже испортил.

Всего пять шагов от кассы до комнаты. Рома заглянул внутрь.

— Кать…

Она напрыгнула на него почти с разбегу. Обвила ногами бедра, прижалась всем телом, впилась ему в губы, сжигая сразу все глупые мысли. Рома подхватил ее под ягодицы, вталкиваясь в собственную комнату. В голове зашумело, и тело откликнулось разом.

Все полетело в сторону. Катин бюстгальтер, юбка, Ромина рубашка вместе с джинсами. Они вжимались друг в друга, соприкасаясь кожей, притираясь ею, распаляясь от взаимного жара, захлебываясь в совершенно новых ощущениях. Руки, губы, сплетение ног, слишком жаркий танец языков. Кто кого изучал, кто кого присваивал — было непонятно и не имело никакого значения. Они дышали в унисон, они задыхались в одном пламени, и торопились, как будто боялись новой помехи, и совершенно не могли остановиться. И Катя тянула к себе, и Рома так ее хотел, и то ли страсть, то ли просто любовь оборвала все пути к отступлению…

— Ромка!.. — огромные Катюхины глаза вдруг стали еще больше и задрожали в первом познании. Рома вцепился в простыню всеми десятью пальцами, заставляя себя притормозить.

— Очень больно? — вытолкнул сквозь пересохшее горло он. Катя дышала коротко, тяжело — совсем не так, как за секунду до его вторжения, но ноги, скрещенные на его бедрах, не ослабляла. Рома вжался губами в ее щеку, успокаивая то ли Катюху, то ли себя.

— Нет… Почти нет… — срывающимся голосом отозвалась она и еще крепче сомкнула руки на его плечах. — Я так хотела тебя, Ромка, так хотела…

Какая-то совершенно дурная фраза вырвалась в ответ раньше, чем Рома успел ее обдумать:

— Больше не хочешь?

Катя хлопнула густыми ресницами. Если она сейчас пошлет его, то будет совершенно права.

Рома зажмурился и ткнулся ей в плечо.

— Я двинусь, если скажешь, что не хочешь. То есть… не сейчас, а вообще…

Катя чуть пошевелилась под его тяжестью. Он не представлял себе, какие глупости говорил. Да ничего на свете не было лучше, чем вот это вот ощущение его в себе. И на себе. И так близко, так рядом…

— Болван, — счастливо прошептала она. — Теперь еще сильнее хочу.

Жаркие, опьяняющие поцелуи стали лучшей наградой за искренность. И неприятная, саднящая боль словно бы растаяла в нарастающем снова жаре. Катя задышала глубже, чувствуя, как в тело возвращается желание.

Она провела подрагивающими ладонями по Ромкиной спине, остановилась чуть пониже поясницы. Он едва ощутимо напрягся.

— Скажи, что мне сделать, — попросил глухо и убрал с ее лба прилипшую прядь волос. Катя поскребла ногтями по его ягодицам и закусила губу, почувствовав, как от его совсем легкого движения стало приятно между ногами.

— Ром, а мы можем… ну, еще попробовать? Хоть немножко?

Вряд ли Катюха сама представляла, сколько в ее голосе было сногсшибательной завлекательности. Даже захоти Рома сейчас поберечь ее, не сумел бы отказать. Только бы хоть немного поосторожничать, пока она не готова. Он-то был готов на сто восемьдесят процентов.