Роза в ее руке - Александра Астафьева

— Может произойти все, что угодно, — спокойно продолжал Бьорн. — Творческий порыв подавляется в силу разных обстоятельств — печальных или наоборот — счастливых. Ты можешь переключиться на любое другое занятие. Например, родишь ребенка, уход за которым отберет у тебя все силы, сконцентрировав все внимание на нем.

— Мне кажется, такое событие является сильным толчком к пробуждению от длительного сна.

— Согласен. Обыденная, но счастливая материнская жизнь, может поглотить с головой, и сама того не заметишь. Пролетит ценное время, и человек поймет, что упустил несколько лет, в течение которых мог совершить что-то значимое как для себя, так и для окружающих.

Я понимала, почему Бьорн рассуждал таким образом. Он считал время. Вчера, сегодня. Всегда. Он будет считать минуты и часы завтра. Время, как песок, горсть которого сыплется сквозь пальцы, не оставляя лишних минут на размышление.

Его ладонь лежала на моем животе, распространяя тепло сквозь тонкую ткань легкого платья. Было щекотно и одновременно приятно. На протяжении всей недели внутри отчетливо ощущался эффект «пузырьков». Лия говорила, что я могла быть готовой, почувствовать первые толчки. Однако не была уверена, что это являлось тем самым восприятием.

— Я получил сегодня электронное письмо от моего бывшего литературного агента.

Бьорн заставил озадаченно взглянуть на него снизу вверх и встретить легкую улыбку.

— Он приглашает меня сотрудничать с одним малоизвестным издательством. Но прошлые мои стихи им понравились.

— Это же потрясающая новость, Бьорн.

Я даже приподнялась, слегка освободившись из его объятий.

Никакого ответа, лишь поцелуй. Мягкий, нежный, сладкий.

Отпрянув от меня, одной рукой он крепче сжал в объятиях, когда второй — сорвал полевой цветок и вручил мне.

— А что с песнями?

— Работу у Реда я не бросаю. Не после того, как грядут выступления за выступлениями. Он все твердит, я должен как можно больше отдаваться музыке.

— Почему?

— Друг считает, что я зря все бросил. Он уверен, что могу больше.

— Конечно, можешь, Бьорн. Твой талант безграничен.

После произнесенных мной слов, он как-то вел себя тихо около минуты, затем выдернул еще одну травинку.

— О чем думаешь? — спросил меня и провел по шее лепестком, будоража внутренний огонь приятных эмоций.

«Вернувшись на круги своя,

Я вспоминаю муки ада.

И снова вертится земля,

Но не туда, куда мне надо.

Я снова здесь. И я жива.

Дышу и чувствую, и вижу.

Бросаю в ночь листки-слова

На незаполненную нишу».

Бьорн ничего не ответил. Обнял сильнее. Прижал к своей груди. Большего и не нужно было. Обыкновенные прикосновения, быть уверенной, что человек нуждается в тебе так же, как и ты в нем.

— Не хочу, чтобы ты вспоминала об этом.

Он говорил о Флойде, когда мне вовсе не хотелось портить момент его призрачным присутствием между нами.

Но насколько же он был точным. Чем дальше шло время, тем мне становилось страшнее: за себя и малыша, за Бьорна и нас всех. Пока Флойд будет жив, он не оставит меня в покое. Не перестанет издеваться, когда обнаружит. Поклянется в любви, чтобы затем повыше задрать юбку и отыметь при всех, или хуже… Подразнить этим своих дружков.

«— Вивьен делает это покруче любой первоклассной шлюхи. Да, детка?

Я не верила ни глазам, ни ушам, когда в один из вечеров в своем доме Флойд отзывался обо мне как о последней потаскухе в присутствии малоизвестных людей.

— Чего молчишь, язык проглотила?

Неадекватность его поведения выдавали одурманенные какой-то гадостью стальные глаза. Ситуация выходила за рамки приличия.

Я продолжала молчать. Кто-то из присутствующих от неудобства разглядывал свой стакан виски, а кто-то, не стесняясь, с особой жадностью поглядывал на меня.