Роза в ее руке - Александра Астафьева

Чуть погодя я незаметно прокрался в дом, слышны были какие-то шорохи, женские всхлипы. Чем ближе и осторожно я подходил на звуки, тем темнота поглощал мой разум, вызывая всего лишь одну эмоцию, одно желание — стереть этого ублюдка с лица земли.

Там были Маршалл и Вивьен.

Он — когда-то моя правая рука и помощь, опора и доверие, — ручищами мерзко лапал ту, что ни на миг не покидала моих мыслей, женщину, которую я любил, пусть и по-своему дико, со скотским обращением и одновременно нежностью, присущей только мне. Я любил ее, а все остальное было неважным. Она была такая красивая в своей уязвимости. Ее шорты и майка белого цвета подчеркивали загорелую кожу. Рыжие волосы распушились, выбив из плетения несколько прядок. Стоя в тени, не дыша, я любовался ею. Скучал, неимоверно, неистово. Как преданный щенок был готов заглядывать в глаза своей хозяйки, получая взамен ласку. Но реальность была такова: малейшая часть слабости, и я бы выдал свое присутствие с потрохами.

Прижав нож к тончайшей коже шеи Вивьен, этот урод залез рукой в шорты, шарил там, приговаривая пошлый бред, а она скулила, то ли от боли, то ли от страха. Беззвучно схватив находящуюся рядом с собой железную хрень, оказавшейся статуэткой, я хотел было уже приблизиться и укокошить эту мразь, как наверху послышался плачь.

Меня передернуло.

Это был детский плач. Маленького ребенка. Совсем крохи.

— Что это за х*рня? — грубо отреагировал Маршалл.

Она словно немая отрицательно мотала головой, пока голос ребенка продолжал раздаваться по всему дому.

— Откуда здесь ребенок?

— Не твое собачье дело, отпусти!

Ярость застилала глаза ярко красной пеленой, жаждой крови, мести, уничтожить ублюдка, который лапал и мог в любую секунду продырявить ее тело. И пока Вивьен предприняла попытку вырваться из рук мрази, я ушел от реальности. Рассудок мой улетучился, растворился в воздухе, покинул меня окончательно.

Продолжительный визг девушки, вернул меня в сущность происходящего. Я почувствовал саднящую боль в ладонях от осколков предмета, которым наносил удары об тупую лысую башку Маршалла. Руки также ныли от порезов, собственная кровь смешалась с кровью противника. Я мог раскроить ему череп, превратить физиономию в красное уродливое месиво, от картинки которой стошнило бы любого, но крик Вивьен не дал мне продолжить.

Наверху ребенок продолжал плакать. С ужасом на лице она поглядывала в сторону лестницы. Ее желание было ярко выражено: бежать, скорее, наверх, туда, откуда доносился жалобный плач.

— Ви, все в порядке?

Я попытался встать с колен, но она выставила перед собой тот самый нож, что совсем недавно находился в руках хладнокровного убийцы — покойника, что лежал в луже собственной крови.

Похоже, что я вышиб ему мозги. Поделом ублюдку.

— Не подходи ко мне! Стой там, где стоишь, иначе…

Вивьен трясла ножом. Острие его поблескивало перед глазами, смеясь надо мной, напоминая, кем я был для нее — ничуть не лучше маньяка Маршалла. Даже ужаснее.

Я встал и протянул к ней руку в знак того, чтобы доверилась мне. Холодное орудие в ее руках выглядело смешно, словно палка у первобытного человека, который еще не знал, как с ней обращаться. И все же взмах ее руки заставил меня отшатнуться назад.

— Проваливай! — кричала Вивьен. — Убийца!

— Прекрати истерику, я тебя не трону.

Девчонка тряслась, как осенний лист на ветру, не прекращая размахивать ножом перед моим лицом.

Обоюдное состояние находилось на грани срыва. Она готова была вспороть мне кишки, я — заткнуть ее рот пожирающим поцелуем, чтобы знала свое место рядом со мной. Вся моя одежда была в крови, как и руки, в голове царил бардак, смешивая в кучу многочисленные вопросы. А еще меня не покидала мысль о детском плаче.