Не искушай меня - А. Уолтерс

— Убирайся, Девон. Никогда не возвращайся! Между нами все кончено! Между нами все закончилось уже давно! Я больше никогда не хочу видеть твое больное, сожалеющее лицо! Если ты не уйдешь в течение тридцати секунд, я звоню в полицию. Я получу судебный запрет. Твоя задница попадет в большие неприятности! И что тогда скажут об этом твои мамочка и папочка? — спросила она, ее губы изогнулись в улыбку, которой я никогда не видела. Ее плечи были отведены назад, подбородок поднят. Я знала, Девон пугал ее, но она была сильна. Я никогда не гордилась ей так, как сейчас.

Девон нахмурился, как будто не был уверен, что правильно все расслышал.

— Малыш, ты не можешь говорить серьезно. Мы принадлежим друг другу. Я люблю тебя, — попытался он снова.

Рене начала набирать цифры, и затем заговорила.

— Да, меня преследуют, и он здесь прямо сейчас. Его зовут Девон Китон, он мой бывший парень. Я боюсь за свою безопасность, — произнесла она в трубку.

Девон был в ярости. Он выглядел устрашающе. Пока Рене все еще разговаривала с диспетчером, он выбежал за дверь.

Я поспешно закрыла за ним дверь и заперла ее.

— Он только что ушел, — сказала Рене в трубку. Она сползла вниз по стене и села на пол.

— Не думаю, что он вернется. Не надо никого присылать. Хорошо. Буду. Спасибо вам.

Она повесила трубку и спрятала лицо в руках. Я обняла ее рукой за плечи.

— Я должна пойти в здание суда и заполнить документы на судебный запрет. Но может быть он ничего не сделает. Может теперь он оставит меня в покое, — произнесла Рене, она выглядела так, будто разрывалась на части, но с едва заметной надеждой.

— Я не уверена. Но думаю, ты должна получить запрет. Для твоего собственного спокойствия, — сказала я ей.

Рене кивнула, и мы замолчали. Затем она посмотрела на меня, ее лицо изнуренное.

— Почему мы поступаем так с собой, Обри? Почему отдаем свои сердца мужчинам, которые разбивают их? Я думала, Девон мой принц. Боже, я думала, он любит меня. Я такая идиотка. — Она рыдала, и я плакала вместе с ней. За нее. За себя. За каждые дерьмовые отношения, которые закончились слезами.

— Любовь не должна быть такой, — произнесла Рене, всхлипывая. И она была права. Эта сжигающая, ноющая боль глубоко в моей груди не должна быть тем, какой ощущается любовь. Это было не здорово. Неправильно. И, к сожалению, она не исчезнет.

Я была пойманной в ловушку женщиной.

— Пошли, я схожу с тобой в суд. Затем угощу тебя шоколадным тортом, который ты так любишь, из «Кейктопии», — предложила я мягко.

Рене вытерла слезы с щек и храбро улыбнулась.

По крайней мере кто-то научится на ее ошибках, пока не стало слишком поздно.

***

После того, как дождалась с Рене судью, я вышла наружу, и в момент слабости, попыталась снова позвонить Максу.

Как умно для моего сурового решения.

Но я ничего не могла с собой поделать. Мое острое чувство страха не ослабевало, чем дольше он не выходил на связь.

Конечно, он не ответил.

Я убрала телефон в карман, и когда Рене освободилась, я притворилась, что ничего не случилось. После этого я отвела Рене в ее любимую кондитерскую около кампуса, и начала угощать ее кондитерскими изысками.

Рене не плакала. Она не колебалась в своем решении о получении судебного запрета.

Она потрясающе справлялась.

— Ты не собираешься это есть? — спросила Рене, после того как закончила со своим горячим шоколадом. Я пододвинула к ней тарелку.

— Ешь, — произнесла я с лучшей улыбкой, которую смогла выдавить.

В кармане зазвонил телефон, и, как и каждый раз, мое сердце затрепетало в надежде, что это Макс.

И, как и каждый раз за последнюю неделю, я была разочарована, что это не так.

Хотя, я была удивлена, когда увидела, что звонит Кристи Хинкл, со-координатор моей группы поддержки.

— Кто это? — спросила Рене, заметив выражение моего лица.