Не искушай меня - А. Уолтерс

— Я потеряла свою пятнадцатилетнюю сестру из-за передозировки наркотиков три года назад. Парень, который, как она думала, любил ее, накачал ее героином и бросил в переулке захлебываться собственной рвотой. Ее тело нашли лишь два дня спустя, когда мусорщики пришли очистить баки, которые она подпирала, — рявкнула я.

Глаза Эвана округлились, и я не могла не испытать удовольствие от того, что он, казалось, стушевался от моего приступа честности. И затем я поняла, что только что сказала. Боже, я не собиралась говорить ничего из этого.

Я осмотрела ребят — у всех было одинаковое выражение лица. Шок. И жалость. От чего мне захотелось биться головой о стену.

Но когда я осмелилась посмотреть на Макса, я не увидела ничего такого на его лице. На нем снова отражалась эмоция, которую, я не знала, как понимать. Потому что он выглядел успокоившимся?

Кристи прочистила горло, пытаясь снова обрести контроль над группой. Судя по едва сдерживаемому гневу на ее лице, я чертовски облажалась.

— Я хочу, чтобы вы все воспользовались несколькими минутами и написали об одном из событий в вашей жизни, и почему вы считаете, что оно влияет на ваше пристрастие, — встав, дала она указания.

Кристи встретилась со мной взглядом и качнула головой в сторону коридора. Я вздохнула и последовала за ней. После того, как она закрыла дверь классной комнаты, она повернулась ко мне.

— Это было полностью и абсолютно неуместно, Обри. Прямо сейчас я в шоке от того, что ты сделала нечто подобное. Ты не только унизила члена группы и признала неубедительными его чувства, но рассказала группе о себе и своих чувствах. Хотя откровенность может быть полезна, но, безусловно, не в таком контексте. Она должно укреплять связь между консультантом и пациентом. Когда все вертится вокруг тебя, это неправильно, — отчитала она меня, и я со стыдом опустила голову. Она была права. Я переборщила.

— Мне очень жаль. Я не знаю, почему сделала это, — ответила я.

Кристи покачала головой.

— У меня есть хорошая идея почему, но сейчас не время и не место заниматься этим. Думаю, будет лучше, если ты сегодня уйдешь. Я сама закончу занятие. И потом, я думаю, мы должны встретиться с доктором Лоуэлл и обсудить будет ли уместно тебе продолжать участвовать в этой группе в качестве помощника консультанта, — сказала она и при этом была совершенно непохожа на сострадательного, обучающего советника, которой я ее знала. Прямо сейчас она была разочарована и несчастна.

Вау, я действительно все испортила.

— Понимаю, — это все, что я сказала. Я чувствовала себя ужасно, физически и ментально. Мне стоило пойти домой и отправиться в постель, и только утром начать переживать о том хаосе, который я сотворила. Но мысль о том, что я могу наткнуться на Рене, не показалась мне особо привлекательной. Я не очень хорошо умею скрывать свои эмоции, и несмотря на то, что большую часть времени она обеспокоена только собственной задницей, моя соседка до си пор понимает меня лучше, чем кто-либо.

В итоге я просто бродила по кампусу. Я чувствовала, что заболела, скорее всего, у меня была высокая температура, но я просто не могла заставить себя пойти домой. Было поздно, и на улице почти никого не было. Я присела на скамейку у библиотеки и уставилась на стену, которая была разрисована ярко-зелеными и голубыми красками. В центре рисунка была фигура женщины, направляющаяся по деревянному причалу к морю черного ила, ее длинные светлые волосы, развевались за ее спиной, пока она падала. Ее лица было не разобрать, за исключением улыбки. Как будто она была счастлива, идя навстречу смерти.

Вау, чертовски депрессивно.

Основательнее присмотревшись к рисунку, мне стало неуютно от странного ощущения, что я ее знаю. Глядя на изящную, но бьющуюся в агонии фигуру женщины, я чувствовала, что должна знать ее.