Каратель - Джессика Гаджиала

Я был так чертовски измучен всем этим дерьмом, всем этим злом. Поиски насильника, совратителя детей, серийного убийцы — это был просто моя ежедневная норма. Мне приходилось просматривать самые дерьмовые сайты в тёмной сети. Мне приходилось видеть, как издеваются над женщинами, как насилуют детей, как люди бесполезно умоляют сохранить им жизнь. Я был так равнодушен ко всему этому, что забыл, каково чувствовать шок, если вообще когда-либо способен был его чувствовать.

Но было очевидно, что одно изображение, которое она нашла, которое я тоже нашёл какое-то время назад, которое для меня было практически детским по сравнению со всеми другими извращениями, что обычно меня окружали, полностью её разбило.

Я едва ли когда-то обладал роскошью ощущения любви к родителю. Не потому, что у меня не было родителя, которого я должен был любить, а потому, что они никогда не делали ничего, стоящего любви.

Так что я не мог понять её потерю. Я не мог понять, почему она чувствует, что должна разбираться с его грехами, которые лежат у её ног. Я не мог понять её чувство вины за безопасность от насилия, в то время как насильником был её отец. Я не мог представить, почему это кажется предательством.

Но она чувствовала его грехи, чувствовала вину и совершенно точно чувствовала предательство.

Я не обязан был понимать, чтобы быть в силах сочувствовать, чувствовать что-то внутри при виде сломленной женщины. Я не был чёртовым роботом. Моей инстинктивной реакцией было потянуться к ней. Моим желанием было попытаться стереть всё это. Я не знал её. Мне должно было быть всё равно, ведь я редко о ком-то заботился, но тут было иначе. Я переживал. Может, дело было просто в том, что это моя правда разорвала её на части.

Но, по моему мнению, боль правды всегда будет лучше блаженства незнания.

Судя по её реакции, Эван считала так же.

Затем, чёрт меня побери, если она не разгорячилась при воспоминании о моём порно-фанфике. В смысле, не то чтобы я её винил. Это дерьмо было намного сексуальнее, чем я думал. Я наконец понял, почему романы продаются лучше любого другого жанра. Я был твёрд как камень, читая его. И если киски от этого мокли так же, как твердел мой член, женщины могли просто заводиться на тест-драйв для своих мужчин, возвращающихся домой с работы. В этом не было ничего плохого, чёрт побери.

Но когда я увидел выражение её лица, тяжесть в её глазах, румянец на коже, сбившееся дыхание — да, это что-то со мной сделало. Я не часто думал своим членом, и тем более не действовал по его указке. Просто это нельзя было остановить. Может, это был эмоционально заряженный момент, или тот факт, что я считал чертовски сексуальной её способность завалить меня и спланировать моё заключение, или может быть это была простая реакция на её желание.

Что бы там ни было, с этим невозможно было бороться.

Даже если бы я этого хотел.

А так, во мне не было ни единой части, которая хотела бы сдерживаться. У меня складывалось ощущение, что если я дотянусь до неё руками, это будет что-то новое, головокружительное.

Я не ошибался.

Это была всего минута, просто грёбаный поцелуй, но внутри была эта тяга, это странное ощущение, распутывающееся из тугого узла в моей груди и двигающееся вперёд, в попытках связаться с похожей нитью в её груди.

Эта хрень, да, была крайне лажовой.

Именно это в конце концов оттянуло меня назад, когда всё внутри меня умоляло опустить её на тот холодный пол и погрузиться в её сладкую киску, подарить ей об этом дне воспоминание, которое не будет связано с болью, предательством и разбитым сердцем.

Но этого не могло быть.

Я должен был убраться оттуда.